Возможно, любительницам лёгкого, одноразового чтива и не понравится, потому... 
135 
– Е-мое, – с какой-то безнадежной тоской произнес Светлов, подтверждая его догадку.
В дальнейших разговорах больше не было нужды, и Аверкин свалил его точно нацеленным ударом в солнечное сплетение. Журналист послушно завалился на бок, сломавшись в поясе, и стал, мучительно хрипя и кашляя, возиться на полу у ног Аверкина. Ничего другого Саныч от него и не ожидал: голова у этого парня работала отменно, даже завидно делалось, а вот мускулатура была так себе, да и реакция тоже. Словом, если он и служил в армии, то каким-нибудь радистом или писарем, но никак не десантником и не разведчиком… «Не всем же быть краповыми беретами», – рассудительно подумал Аверкин, перешагнув через корчившегося на полу Светлова. Он посмотрел прямо в слезящиеся поросячьи глазки Ремизова.
– Ну что, сволочь жирная, – сказал он, – доигрался? А я ведь предупреждал!
– Господи, – простонал Ремизов, – как же ты вовремя! Кто это?
– Это? – Аверкин обернулся и коротко ударил уже поднявшегося на четвереньки Светлова ногой, заставив его ничком распластаться на полу. – Журналист, главный редактор одной желтой газетенки. Газетенка – говно, зато редактор – орел. У него, в отличие от тебя, на плечах голова, а не горшок с дерьмом. Как он тебя вычислил, а? Быстрее ментов, быстрее эфэсбэшников, сам, один… И, между прочим, имей в виду: у него имеется приятель, который не так быстро думает, зато ловко бьет морды, ломает конечности и стреляет без промаха из любого оружия. У него, у этого приятеля, есть веские причины тебя не любить.
– Господи, – повторил Ремизов.
– Что, наложил в штаны, умник? Правильно, самое время. Ты уже без пяти минут покойник. Не понимаю, почему я сам тебя не замочил? Впрочем, теперь я этого делать уже не стану: мне любопытно посмотреть, что с тобой сделает Инкассатор.
– Кто?
– Конь в пальто. Я ведь как раз об этом хотел тебя предупредить, когда звонил по телефону, что есть парочка, состоящая из журналиста и бывшего десантника, и что парочка эта идет по нашему следу. Десантник гоняется за мной, а журналист тем временем, как видишь, вычислил тебя. Разделение труда, понял? Журналист думает, и думает неплохо, а десантник – это сильные руки при умной голове…
– О господи! – в третий раз произнес Ремизов. Он был совершенно деморализован. – Что же теперь делать?
– Снять штаны и бегать, – презрительно ответил Аверкин. Он вынул из кобуры пистолет, достал из кармана куртки глушитель и стал неторопливо навинчивать его на ствол. Ремизов наблюдал за этой нехитрой процедурой расширенными от ужаса глазами. – В каждой игре свои правила, Витек, – продолжал Аверкин, привычным жестом оттягивая затвор, – и, когда вступаешь в игру, эти правила надо бы знать, чтобы потом не пришлось удивляться и плакаться соседу по нарам: мол, я же не знал!.. А ты, толстый боров, не послушал меня, влез в чужую весовую категорию, а теперь меня же и спрашиваешь, что делать. Что ж, если хочешь, я отвечу, но учти, это будет последний бесплатный совет, который я тебе дам. Так вот. Ты можешь выбирать из двух вариантов: либо сразу застрелиться, не дожидаясь, пока тебе помогут, либо обратиться за помощью к квалифицированному специалисту – то есть ко мне. Но тогда тебе, дружок, придется платить не торгуясь и делать все, как я скажу. А если ты думаешь, что сумеешь выкрутиться, просто вернув икону и сдав меня ментам, я должен сразу тебя предупредить: даже и не мечтай. Пристрелю как собаку. Ну, так как? Если у тебя кишка тонка пустить себе пулю в висок, я с удовольствием помогу. Решай, только поскорее.
С этими словами он поднял пистолет и направил удлиненное глушителем дуло Ремизову в лоб. Лицо его было, как всегда, спокойно и бесстрастно, и одного взгляда на это лицо было достаточно, чтобы понять: бывший майор спецназа не думает шутить.
Ремизов достаточно хорошо знал своего старинного приятеля, чтобы разобраться во всех этих тонкостях. Он испуганно шарахнулся в сторону, прикрывая голову скрещенными руками, и придушенно пискнул, как крыса, угодившая в зубы терьеру.
– Я так понимаю, что умирать ты не хочешь, – с хорошо разыгранным удивлением констатировал Аверкин и, согнув руку в локте, направил пистолет в потолок. – Странно… А чего ж ты тогда хочешь-то, родной?
Ремизов молча моргал на него панически выпученным глазом, видневшимся сквозь прижатые к лицу растопыренные пальцы.
– Чем это здесь так воняет? – брезгливо морща нос, осведомился Саныч. – Ты обгадился, что ли? Ну-ну, не надо так драматизировать. Все далеко не так страшно, как тебе, может быть, представляется. Ситуацию еще можно выправить. Хочешь, чтобы я этим занялся?
135 
