Особенно,... 
47 
Лаэн встала с пола, отряхнула синюю юбку и, не глядя на меня, ответила:
– Случайно. Я жила в одной деревушке. Не так далеко от Рейнварра, как бы хотелось, но зато с крестьян не брали налог по закону необжитых земель. Не скажу, что там было плохо, но и приятного мало. Мать никогда не отпускала нас с сестрами далеко. Лес был рядом, и в нем водились не самые добрые существа.
Я слушал, не перебивая. Лаэн впервые на моей памяти нарушала наш негласный договор и рассказывала о своей прошлой жизни и семье. Я не знал, что у нее есть сестры.
– Моя «искра», даже по меркам Ходящих, вспыхнула довольно рано. Мне не исполнилось и года. Конечно же, никто из нас не знал об этом ничего и не понимал, что это такое. Она просто была, и все. Самое ужасное – я не могла ее контролировать. Слава Мелоту, Дар проявлялся редко, и когда никого, кроме родичей, не было рядом. Но мне исполнилось тринадцать, и это стало напоминать вулкан. Однажды все увидели, что я могу делать.
– Они позвали Ходящую?
– Ходящую? – Лаэн горько усмехнулась. – Если бы это было так, возможно вся моя жизнь пошла по другому пути, и я никогда не встретилась с тобой. Нет. Почти сотня лиг по пустым и небезопасным краям. Какой дурак отправится в столь долгое путешествие, чтобы найти и привести в деревню мага? Бросить дом, семью и невспаханное поле? Пока новость дойдет до Ходящих, пройдет не один месяц. А затем понадобится время, чтобы они появились в нашей глуши. Так что никто палец о палец не ударил.
– Насколько я знаю, закон Империи ясно гласит – при обнаружении ребенка с волшебным даром следует тут же сообщить любым властям. Они осмелились утаить такое, несмотря на обещание суровых кар?
– Ты, кажется, забываешь, что речь идет о Диком крае. О каких суровых карах можно говорить, когда солдат видят в лучшем случае раз в пять лет? Там каждый сам себе власть и сам себе правосудие. Это давно стало привычным и воспринимается, как должное. К тому же, можешь поверить мне на слово, никому из жителей не только не пришло в голову, что надо позвать кого-то из Башни, но они попросту не поняли, что у меня проявляется Дар. Гораздо проще было назвать перепуганную девчонку выкидышем из Бездны, обвинить во всех смертных грехах и оставить на съедение диким зверям!
Последние слова она выкрикнула.
– Проклятье! – с чувством сказал я, жалея, что затеял этот разговор и, подойдя к ней, обнял. – Прости. Не стоило мне…
– Я должна рассказать. Хоть кому-то, – прошептала она, вцепившись мне в плечи так, что это причиняло боль. – Слишком долго держала в себе. Ты выслушаешь?
– Конечно. Они отказались от тебя?
– Родители? – поняла она. – Нет, что ты. Когда толпа раззадорила себя настолько, что набралась храбрости придти, отец не дал меня в обиду. Они убили его. Со страху, я думаю. А затем всех других. Мать и старшую сестру. И братишку. До сих пор думаю – его-то за что? Он ведь только родился. Я с младшей сестренкой пыталась убежать, но нас без труда догнали. Что могли сделать две девчонки против здоровых озверевших мужиков? Литу убили сразу. А меня побоялись, – ее голос ожесточился. – Старухи запугали, что проклятье Бездны тогда падет на всю деревню.
– И что они сделали? – спросил я и затаил дыхание, испугавшись ответа.
– Всего лишь избили, – ровным голосом ответила она. – Сломали ребра и обе руки. Скоты, которых мой отец считал друзьями. Я едва помню, как они оттащили меня к лесу, а когда подвесили к дереву – потеряла сознание от боли. Очнулась, когда их и след простыл. Тут же вновь впала в забытье. Потом помню глубокую ночь. Было больно и ужасно страшно. Очень хотелось пить. И я вновь потеряла сознание. Такой меня и нашла почувствовавшая «искру» Гинора. Она не только спасла меня, но выходила и начала учить Дару. Конечно, не сразу, но однажды такой день настал. Она разожгла меня и попыталась дать все, что смогла. Следующие годы я изучала магию в самом сердце Рейнварра. В какой-то момент Гинора рассказала мне, кто она, но мне уже было все равно. Она была моей единственной семьей и наставницей. Я не боялась.
– Не думал, что в одной из Восьми вдруг проснется доброта к сироте.
– Не поднимай ее уж слишком высоко. Она не скрывала того, что взяла меня к себе только из-за моей «искры». Жить ей оставалось не так много, и Лиса не желала, чтобы весь ее опыт и знания исчезли вместе с ней. Я стала тем сосудом и той надеждой, которые давали Холере хоть какую-то цель. Возможность оставить бесценный Дар для других. Даже спустя века она грезила о том, что однажды кто-нибудь из моих учеников создаст серую школу, где обе стороны Дара будут сплетены воедино. Но за всю свою жизнь я так и не смогла найти человека со свободной «искрой».
47 
