94 
Михаила Горбачева, чью машину охрана всегда беспрепятственно пропускала к шефу.
Одной из главных задач Горбачева, как уже упоминалось, был сбор компромата на Медунова. Досье Медунова пухло от собранных Горбачевым документальных и свидетельских показаний. Выяснилось, что в Краснодарском крае, а особенно в сказочной зоне причерноморских курортов в районе Сочи, коррупция и взяточничество в партийно-государственном аппарате получили совершенно официальный статус. Чтобы купить машину, получить квартиру, добиться повышения по службе, поступить в учебное заведение, быть принятым в партию и даже получить на ночь номер в гостинице, требовалось дать взятку.
Причем каждый чиновник знал, сколько он должен оставить себе, а сколько перечислить в райком. Там тоже знали, сколько перечислить наверх. Денежные ручейки сливались в полноводную реку в кармане у Медунова. Более того, именно Краснодарский край оказался транзитной зоной многомиллионной валютной операции по тайной продаже за границу черной икры в банках из-под тихоокеанской селедки. Нити отчетливо вели в Москву в кабинеты министров, а оттуда — в Кремль.
Однако, от количества и точности доказательств, изобличающих Медунова в преступной деятельности, зависело очень мало. Партийный босс Краснодарского края принадлежал к уровню неподсудной и неприкасаемой номенклатуры. Договор, заключенный после десятилетий кровавого сталинского кошмара, продолжал действовать, и Брежнев не собирался его не только менять, но и вносить в это договор какие-либо коррективы. Оберегая своих назначенцев, генсек оберегал себя, и только на этом зиждилась вся сила его власти. Да и всем было очевидно, что Медунов интересует Андропова именно своим близким положением к Брежневу. Свалив Медунова, Андропов рассчитывал свалить и Брежнева, а иначе какой смысл было вообще связываться именно с Медуновым. Можно было взять любого из 181 секретаря обкомов или крайкомов, чтобы получить такой же букет преступлений, хотя бы того же Горбачева. Андропову было лучше других известно о делах молодого ставропольского секретаря. Например, когда Шеварднадзе по приказу Андропова, наводил порядок в своей родной Грузии, сменив снизу доверху всех должностных лиц своими чекистами и набив грузинские тюрьмы бывшими сановниками и подпольными миллионерами, он громогласно обещал до костей «прочистить капиталистический свинарник республики». Однако, большей части дельцов так называемой «теневой экономики» удалось бежать и даже эвакуировать свои предприятия. Бежали они недалеко — практически в соседний Ставропольский край. В подавляющем большинстве это были ювелиры, изготавливавшие кольца, браслеты, цепочки и тому подобное по заказу разгромленной номенклатуры и захватившие с собой все свое сырье — золото, серебро, платину, бриллианты и другие драгоценные камни. Многие вывезли и доверенные им «золотые запасы» номенклатуры, то есть «золото партии». Однако, проследить, куда они бежали из Грузии, было не сложно. Основавшись по другую сторону Кавказского хребта, «беженцы» из Грузии стали успешно развивать «теневую экономику» в Ставрополье.
Шеварднадзе, который вылавливал своих врагов чуть ли не в приемной Брежнева и отправлял спецрейсами обратно в Тбилиси на суд и расправу, и в данном случае стал действовать со свойственной ему решительностью, надеясь, как всегда, на поддержку Андропова. Он позвонил Горбачеву и потребовал немедленного ареста и высылки в Грузию всех лиц, перечисленных в специальном списке, посланном в прокуратуру края. Став первым секретарем ЦК компартии Грузии, Шеварднадзе настолько верил в свое могущество, что даже ввел в республике в качестве государственного языка русский язык, оправдав доверие Москвы и вызвав целую бурю, особенно в среде грузинской интеллигенции.
Поэтому звонок какому-то там областному секретарю был для Шеварднадзе скорее актом бюрократического этикета, чем необходимостью. А потому можно представить изумление тбилисского властелина, получившего твердый отказ Горбачева.[34]
Нам же кажется, что дело здесь гораздо серьезнее. Готовя заговор против Брежнева, Андропов нуждался в средствах и пытался заручиться временной поддержкой воротил «теневой экономики», скрывая от них тот факт, что в его планах предусмотрено их полное истребление.
Разъяренный Шеварднадзе, напомнив Горбачеву о ничтожности его положения («Подумай, кто — ты, и кто — я»), немедленно пожаловался Андропову. Однако, к великому удивлению Шеварднадзе, ничего не получилось. Секретарь крайкома, которого Шеварднадзе совершено справедливо считал ниже себя по рангу в строжайшей «табели» партийной номенклатуры, оказался на самом деле могущественнее и влиятельнее его, хотя речь в данном случае шла о прямом нарушении закона. А покровитель у них был один и тот же — Андропов. В предстоящей борьбе Горбачев был ему гораздо нужнее, чем грузин Шеварднадзе.
94 
