6 
Увидев в глазок надвинутую на лоб необъятную бледно-зеленую шляпку, украшенную искусственными цветами, фруктами и птичьими перьями, Сергей тихо застонал от отчаяния. После того как он разбогател, его мать решила, что она должна выглядеть как настоящая светская дама. Единственным минусом в этом в общем-то вполне разумном решении было то, что ушедшая на покой бывшая крановщица даже отдаленно не представляла, что такое светская дама и как она должна выглядеть. Длинные переливающиеся платья с прозрачными кружевными вставками, которые она натягивала на свое широкое бесформенное тело, могли бы доставить невыразимую радость папуасам Соломоновых островов, но далеко не всякая манекенщица решилась бы выйти в них на подиум, разве что за очень большие деньги. А уж шляпки… Нет, о шляпках лучше не думать.
Обреченно вздохнув, издатель набрал код на электронном замке и распахнул дверь.
Лиля услышала приглушенный вскрик, а затем что-то упало.
"Они что там, дерутся?” — подумала девушка и выглянула в коридор.
Пожилая женщина исполинских размеров в снежно-белом кружевном балахоне и совершенно неописуемой шляпке наклонилась над телом распростертого на дубовом паркете прихожей издателя.
— Что с ним? — встревоженно спросила Лиля, делая шаг к Сергею. — Ему плохо?
Женщина подняла на нее выпуклые рыбьи глаза. Ее ладони мягко легли на голову художницы — одна на челюсть, а другая на затылок.
Прежде чем Лиля успела сообразить, что происходит, руки женщины дернулись, с сухим хрустом переламывая ей шейные позвонки.
* * *
Задержавшись у лотка с книгами, Оля Кузина купила новый детектив Марининой и, озабоченно посмотрев на часы, ускорила шаг. Она немного опаздывала.
Мужчины инстинктивно оборачивались ей вслед, сами не понимая, почему. Оля ничем не напоминала изнуренную диетой и упражнениями манекенщицу. Более того, она даже не была блондинкой. Полноватая, но в меру, она вся состояла из грациозно покачивающихся при ходьбе аппетитных округлостей, при взгляде на которые у представителей сильного пола чисто рефлекторно, как у собаки Павлова, начинала выделяться слюна. Ее лицо, обрамленное вьющимися каштановыми волосами, тоже было круглым, а маленький изящно вздернутый носик покрывали задорные веснушки.
Один рост в 152 сантиметра льстил всякому мужчине, поскольку рядом с ней даже пигмей мог почувствовать себя Голиафом. Возможно, из-за маленького роста, но скорее всего из-за наивно-веселого, почти детского выражения лица Кузина казалась очаровательным подростком, которого хотелось приласкать и угостить конфеткой.
Было трудно поверить, что ей уже исполнилось 26 лет и что она была талантливым и преуспевающим адвокатом.
Внешность Оли и ее тихий мелодичный голос принцессы из “Бременских музыкантов” помогали ей и в работе. Ни в судьях, ни в свидетелях, ни в подзащитных, ни в работниках милиции или прокуратуры она не вызывала подсознательной агрессивности, азарта борьбы или желания сопротивляться просто из упрямства. Мужчины, которые на любую чересчур уверенную в себе, напористую деловую женщину смотрели как на наглую феминистку, которую нужно поставить на место, таяли как воск при виде обаятельной Олиной улыбки. Они говорили Кузиной комплименты, назначали ей свидания и дарили цветы.
Даже ее подзащитные с малоприятным криминальным прошлым в присутствии Оленьки переставали материться и плеваться сквозь зубы, а в их приблатненно-простонародной речи начинали появляться намеки на поэтичность.
Детство Оли было столь же спокойным и безоблачным, как и ее характер. Ее родители знали друг друга чуть ли не с ясельного возраста и жили душа в душу, без типичных для большинства советских семей скандалов и мелочных взаимных придирок.
Они оба хорошо зарабатывали, имели просторную трехкомнатную квартиру в Москве и дачу в Переделкино, так что материальный вопрос тоже никоим образом не отравлял их совместного существования. Оля росла среди красивых игрушек, веселых породистых собак, интересных книг и многочисленных друзей ее родителей, которые тоже были спокойными, остроумными и приятными людьми.
Скорее всего именно счастливое детство и стало для нее мощным противоядием против всеобщего хаоса и озлобленности, в которые погрузилась Россия после того, как Советский Союз как государство перестал существовать. С легкой грустью наблюдая, как некогда братские народы СССР с восторженным энтузиазмом уничтожают друг друга, а политики с не меньшим энтузиазмом обворовывают страну, окончательно добивая и без того на ладан дышащую экономику, Кузина, вопреки здравому смыслу, ухитрилась сохранить наивную детскую веру в гуманность, добро и справедливость.
6 
