Я кивнул.
— Я объяснил, что дело очень важное.
— Не знаю… — сказал я.
— То есть как? Конечно же, это…
— Не знаю, что тут может поправить сенатор. Не знаю, что изменится, если мы с ним и поговорим — я, ты, кто угодно.
— Сенатор Гиббс — человек влиятельный, — сказал Джо. И он очень любит это показывать.
Некоторое время мы сидели молча и ждали звонка. Что скажет сенатор? Что он знает о нашей судьбе?
— А как быть, если никто за нас не вступится? Если никто не станет за нас драться? — вновь заговорил Джо.
— Ну, а что мы можем? Бежать — и то нельзя. Никуда не денешься. Сиди и жди, пока в тебя трахнут, — очень удобная мишень.
— Когда в Милвиле узнают…
— Узнают из последних известий, как только это просочится. Если просочится. Телевидение и радио мигом сообщат, а все милвилцы прилипли к приемникам.
— Может, кто-нибудь нажмет на Дэйвенпорта и заставит его прикусить язык.
Я покачал головой.
— Утром он был зол, как черт. Так и накинулся на генерала.
А кто из них был прав? Да разве за такой короткий срок разберешься, кто прав, а кто нет?
Издавна люди воевали с вредными жучками и саранчой, со всевозможными врагами урожая, со всякими сорняками. Воевали, как могли. Истребляли и уничтожали, как могли. Приходилось всегда быть настороже, чуть зазевался — и сорные травы тебя одолеют. Разрастутся в каждом углу, под заборами, среди живых изгородей, на пустырях. Они нигде не пропадут. В засуху гибнут злаки, чахнет кукуруза, а сорные травы, упорные и выносливые, знай растут и зеленеют.
И вот появляется новая вредоносная трава, выходец из иного времени; быть может, она способна не только заглушить, вытеснить пшеницу с кукурузой, но и уничтожить человечество. Если так, остается одно: воевать с нею, бороться всеми средствами, как с любым зловредным сорняком.
Ну, а если это не простой сорняк, а особенный, на редкость живучий? Если он отлично изучил и людей, и растения — и эти познания и способность применяться к любым условиям помогают ему выжить, как бы ожесточенно ни боролись с ним люди? Если его ничем другим не возьмешь, кроме высокой радиоактивности?
Ведь именно так решена была задача, поставленная в той странной лаборатории в штате Миссисипи.
И если задача решается так, Цветы могут сделать только один, самый простой вывод. Избавиться от угрозы радиации. А попутно завоевать благодарность и любовь человечества.
Допустим, все так и есть. Тогда прав Пентагон.
Раздался звонок. Джо снял трубку, протянул мне.
Язык не слушался, губы одеревенели. С трудом я выталкивал из себя жесткие, отрывочные слова:
— Алло. Слушаю. Это сенатор?
— Да.
— Говорит Брэдшоу Картер. Из Милвила. Мы сегодня утром разговаривали. У барьера.
— Ну конечно, я помню, мистер Картер. Чем могу быть вам полезен?
— Дошел слух…
— Распространилось множество разных слухов, Картер. До меня тоже их доходит немало.
— …что на Милвил сбросят бомбу. Сегодня утром генерал Биллингс сказал…
— Да, — не в меру спокойным тоном произнес сенатор, я тоже это слышал и был весьма встревожен. Но никаких подтверждений не последовало. Это всего лишь слухи.
— Попробуйте стать на мое место, сенатор. Вам неприятно это слышать — и только. А нас это кровно касается.
— Понимаю, — сказал сенатор.
Я так и слышал, как он мысленно спорит сам с собой.
— Скажите мне правду, — настаивал я. — Решается наша судьба.
— Да, да, — сказал сенатор. — Вы имеете право знать. Этого я не отрицаю.
— Так что же происходит?
— Достоверно известно только одно. Между атомными державами ведутся совещания на самом высоком уровне. Это условие пришельцев, знаете, для всех — гром среди ясного неба. Разумеется, совещания эти совершенно секретные. И вы, конечно, понимаете…
— Ну, ясно, — сказал я. — Обещаю вам…
— Да нет, не о том речь. Еще до утра газеты наверняка что-нибудь пронюхают. Но мне все это очень не нравится. Похоже, что там пытаются прийти к какому-то соглашению. Учитывая настроения широких масс, я весьма опасаюсь…
— Ох, пожалуйста, сенатор, только без политики!
— Прошу извинить. Я не то имел в виду. Не стану от вас скрывать, я крайне обеспокоен. Я стараюсь собрать самые достоверные сведения.
— Значит, положение критическое.
— Если этот барьер сдвинется еще хотя бы на фут или случится еще что-либо непредвиденное, не исключено, что мы предпримем какие-то шаги в одностороннем порядке. Военные всегда могут заявить, что они действовали в интересах всего человечества, спасали мир от вторжения чуждых сил. Они могут также заявить, что располагают сведениями, которых больше ни у кого нет. Могут объявить эти сведения совершенно секретными и откажутся их огласить. Опубликуют какую-нибудь подходящую версию, а когда дело будет сделано, преспокойно подождут, пока пройдет время и все уляжется. Конечно, скандал будет страшный, но они это перенесут.