— А вы сами что думаете? Чья возьмет?
— Понятия не имею! — сказал сенатор. — Мне не хватает фактов. Я не знаю, что думают в Пентагоне. Не знаю, какие факты есть у них. Не знаю, что представители генерального штаба сказали президенту. Совершенно неизвестно, как поведут себя Англия, Россия, Франция.
На минуту в трубке стало тихо и пусто. Потом сенатор спросил:
— Не можете ли вы там, в Милвиле, со своей стороны что-либо предпринять?
— Можем обратиться с воззванием, — сказал я. — Ко всем, широко. Через газеты, по радио…
Мне показалось — я вижу, как он качает головой.
— Это не поможет, — сказал он. — Ведь никому не известно, что происходит у вас, за барьером. Может быть, вы попали под влияние пришельцев. И, спасая себя, готовы погубить все человечество. Конечно, газеты и радио ухватятся за ваше воззвание, поднимут шум, раздуют сенсацию. Но это ни в какой мере не повлияет на решение официальных кругов. Только взбудоражит людей, повсюду в народе еще сильней разгорятся страсти. А волнений сейчас и без того хватает. Нам нужно другое: какие-то бесспорные факты и хоть капля здравого смысла.
Он попросту боится, что мы спутаем все карты, вот в чем суть. Хочет, чтоб все было шито-крыто.
— И притом, нет достаточно веских доказательств… — продолжал сенатор.
— А вот Дэйвенпорт думает, что есть.
— Вы говорили с Дэйвенпортом?
— Нет, не говорил, — со спокойной совестью ответил я.
— Дэйвенпорт в таких вещах не разбирается. Он — ученый, привык к уединению, вне стен своей лаборатории он теряется…
— А мне он понравился. По-моему, у него и голова и сердце на месте.
Эх, зря я это сказал: мало того, что сенатор напуган, теперь я его еще и смутил.
Я дам вам знать, — сказал он довольно холодно. — Как только сам что-либо узнаю, извещу вас или Джералда. Я сделаю все, что в моих силах. Думаю, что вам не о чем тревожиться. Главное — старайтесь, чтобы барьер не сдвинулся с места, главное — сохраняйте спокойствие. Больше вам ни о чем не надо заботиться.
— Ну еще бы, сенатор, — сказал я.
Мне стало очень противно.
— Спасибо, что позвонили. Я буду поддерживать с вами связь.
— До свидания, сенатор.
И я положил трубку. Джо смотрел вопросительно. Я покачал головой.
— Ничего он не знает и говорить не хочет. Я так понимаю, ничего он и не может. Не в его власти нам помочь.
По тротуару простучали шаги, и тотчас дверь распахнулась. Я обернулся — на пороге стоял Хигги Моррис.
Надо же, чтобы в такую минуту нелегкая принесла именно его!
Он поглядел мне в лицо, перевел глаза на Джо и снова на меня.
— Что это с вами, ребята?
Я в упор смотрел на него. Хоть бы он убрался отсюда! Да нет, не уйдет…
— Надо ему сказать, Брэд, — услышал я голос Джо.
— Валяй, говори.
Хигги не шелохнулся. Он так и остался у двери и слушал. Джо рассказывает, а Хигги стоит истукан истуканом, глаза остекленели. Ни разу не пошевелился, не перебил ни словом.
Наступило долгое молчание. Потом Хигги спросил:
— Как ты считаешь, Брэд, могут они учинить над нами такое?
— Могут. Они все могут. Если барьер опять двинется с места. Если еще что-нибудь стрясется.
Тут его как пружиной подбросило:
— Так какого черта мы тут торчим? Надо скорее копать.
— Копать?
— Ну да. Бомбоубежище. Рабочей силы у нас сколько угодно. В городе полно народу, и все слоняются без дела. Поставим всех на работу. В депо у вокзала есть экскаватор и всякий дорожный инструмент, по Милвилу раскидано десятка полтора грузовиков. Я назначу комиссию, и мы… послушайте, ребята, да что это с вами?
— Хигги, ты просто не понял, — почти ласково сказал Джо. — Это ведь не какие — нибудь радиоактивные осадки выпадут, бомбу влепят прямо в нас. Тут никакое убежище не спасет. Такое, чтоб спасло, и за сто лет не построить.
— Надо попробовать, — долбил свое Моррис.
— Нам не зарыться так глубоко и не построить так прочно, чтоб это убежище выдержало прямое попадание, — сказал я. — А если даже и удалось бы, ведь нужен кислород…
— Надо же что-то делать! — заорал Хигги. — Неужели просто сидеть сложа руки? Кой черт, нас же всех убьет!
— Да, брат, плохо твое дело, — сказал я.
— Слушай, ты… — начал Хигги.
— Хватит! — крикнул Джо. — Хватит вам! Может, вы и опротивели друг другу, но действовать надо всем вместе. Выпутаться можно. У нас и правда есть убежище. Я вытаращил глаза — и тут же понял, куда он гнет.