101 
В девять лет Лису стали водить в пансион, где научили бойко болтать по-французски, немного математике, географии, истории, литературе, а также рукоделию, домоводству, хорошим манерам и танцам. К семнадцати годам Лиса превратилась в настоящую барышню, сумев приобрести внешний лоск, под которым скрывался бурный темперамент и упрямый своевольный нрав.
Замечая эти чудесные внешние превращения, госпожа родительница лелеяла мечты о счастливом замужестве дочери. И справедливо полагала, что с таким приданым, как роскошные рыжие волосы и соответствие образцам поведения (на изучение которых уже потрачено столько средств), Лиса рано или поздно найдет себе почтенного господина с приличным капиталом. Но госпожу вовсе не интересовало, что девушка как будто не поддерживает мечтаний о состоятельном женихе — такие мысли просто не приходили ей в голову.
Лиса сердилась, когда мать начинала учить ее жизни и обращать внимание на владельца обувного магазина, который уже давно занят тем, что поглядывает в окно своего заведения в надежде увидеть в стекле отражение рыжих кудрей проходящей мимо девушки. Сердилась она еще и оттого, что, казалось, никто не понимал ее стремления к чему-то более осмысленному, чем постоянные препирательства на кухне, пошлые сплетни и не менее пошлые разговоры. Она чувствовала себя способной на нечто большее, чем неизбежное замужество.
Окружающий мир был наполнен для Лисы таинственными звуками и образами. Ощущениями, которые (она была уверена) никто больше не чувствовал. Ее страстной душе был близок таинственный мистицизм, и вместе с тем она изо всех сил рвалась к свету. Этим светом могли стать не только солнечные лучи, даже в полутемном доме-корабле она нашла бы источник, если бы он там был.
Лиса чувствовала себя крошечным светлячком в темном лесу или маленькой рыбкой-неоном в глубине затонувшего брига. Ей не хватало сил для того, чтобы осветить все вокруг, и она не знала дороги туда, где могла бы соединить свое сияние со светом другого светлячка. Или, может быть, даже солнца.
Но она отчаянно не хотела погаснуть.
Раньше, когда Лиса была маленькой девочкой, ей казалось, что окружающие легко могут понять бессмысленность своего существования, им нужно только объяснить это и немного помочь, чтобы они захотели стать лучше. Она думала, что сумеет воспламенить чадящую гнилушку. Теперь Лиса понимала всю невыполнимость желания расшевелить ленивую толпу, живущую интересами своей кухни и кладовки. Она поняла, что должна не менять этот мир, а вырваться из него.
Со всей силой пылкой натуры девушка возненавидела старый дом. Он стал для нее символом пожизненного заключения. Бессилия перед холодным пеплом костра, в котором она надеялась найти хоть уголек.
Не знаю, было ли это шуткой судьбы Лисы, решившей посмотреть, как она распорядится неслыханной удачей, или вмешательством более высоких материй, но однажды в узком коридоре она увидела незнакомого молодого человека.
Не берусь сказать точно, сколько ему было лет. Если судить по лицу, то не больше двадцати трех, но если заглянуть в глаза… Лиса, по свойственному ее возрасту легкомыслию, заглядывать в них не стала, взволнованная другим наблюдением. В присутствии этого молодого человека ей почему-то представились огромные комнаты с позолотой на потолке, наполненные прохладным чистым воздухом и светом, танцевальные залы со стенами, обшитыми ясеневыми панно… Может быть, эту иллюзию создавали его густые, блестящие волосы чистейшего пшеничного оттенка. Или серые глаза, в которые так и не всмотрелась Лиса. А они того стоили. Больше цвета пленяло их выражение. На кого бы молодой человек ни смотрел — его взгляд выражал искреннее тепло, глубокое нежное терпение, затаенный смех в самой глубине зрачков и бесконечную доброту.
За долгие века инквизиции люди устали от страха перед ангелом с огненным мечом, посланным богом-ревнителем, и придумали другого ангела. Светлого, милосердного и любящего, с золотыми кудрями и очами, в которых отражалось сияние небес. Таким был… или казался, Эрик.
Они встретились на лестнице и прошли мимо, сделав вид, что не заметили друг друга. Он, не дрогнув, встретил пытливый фиалковый взгляд, как мужественно вынес бы прямой удар молнии. Она вскинула рыжеволосую головку, внимательно высматривая что-то в конце коридора, не выдав даже взмахом ресниц, как часто и жарко забилось ее сердце. И только забежав в комнату, Лиса почувствовала, как горят ее щеки и участилось дыхание. Это был он, тот второй огонек, который она так долго искала.
101 
