— Что это была за тварь в капюшоне?
— Песочный человек, — ответила Дона. — Читал о нем у Гофмана?
— У кого? — рассеянно переспросил он.
— Эрнст Теодор Амадей Гофман. Немецкий романтик. У него есть новелла, которая так и называется — «Песочный человек». В ней говорится о существе, которое собирает человеческие глаза… как эта тварь.
— И зачем ему глаза? — Влад сел и принялся рассматривать белую полоску длинного шрама на своей груди.
— Наверное, у него нет своих.
Человек коснулся кожи, покрытой коркой засохшей крови, перевел взгляд на вилиссу.
— Наверное, нет смысла спрашивать, как ты это сделала?
— Я бы объяснила, — мягко ответила она, — но ты, наверное, не разбираешься в биохимии?
Он кивнул, поднялся. Ухватился за стол, пережидая короткое головокружение, и спросил, не поднимая глаз:
— Игорь знает? Про тебя? Кто ты такая на самом деле…
— И кто я такая, по-твоему? — с неподдельным интересом спросила Дона, поддерживая человека.
Тот не отстранился, хотя должен был, если действительно понял.
Влад с легким раздражением посмотрел на нее:
— Да уж дураку ясно кто. В темноте видишь отлично, сильнее любого человека, клыки есть, пули тебя не берут… к тому же красивая слишком. Все признаки вампира. Так что? Игорь знает?
— Нет.
— Так я и думал. — И он первым пошел к выходу…
За то время, что они были в доме, на улице все изменилось. С неба, медленно кружась, падали легкие белые хлопья. Бесшумные, невесомые…
— Снег, — отстраненно заметил человек.
— Это не снег, — сказала Дона. — Это пепел.
Дорогу до машины они прошли молча. Лишь один раз Влад оглянулся на черные дома, засыпаемые пеплом, на плети из глаз, колышущиеся в небе, и сказал:
— Нашел бы того, кто это устроил… — не договорил и выразительно сплюнул себе под ноги.
Вилисса промолчала.
Едва увидев спутников, Ольга выскочила из машины и повисла на шее у Влада, засыпая его неизбежными вопросами.
В ответ на умоляющий взгляд Маши Дона лишь покачала головой, и девушка тут же залилась слезами, уткнувшись в плечо Игоря. Тот посмотрел на вилиссу с прежним отстраненным выражением и отвернулся.
— Так я и думал. — Босхет выплюнул в окно скорлупу от фисташек, пакетик с которыми, видимо, нашел в «бардачке». — Зря время провели. Эй, вы там! — крикнул он Ольге с Владом. — Садитесь, поехали. Может, успеем до начала настоящей метели.
Глава 21
В осаде
Боги не должны покидать свои храмы.
13 мая Дарэл Даханавар
Огромный стол в зале Совета был застелен картой Столицы. Горели все факелы. Сквозняк трепал их красное пламя и гонял по полу сухие прошлогодние листья. За узкими окнами чернела ночь, озаряемая редкими красными вспышками далеких пожаров.
Франциск склонялся над столешницей, опираясь на нее обеими руками, и в его слепых глазах поблескивали редкие зеленые искры. Остальные кровные братья терпеливо ждали вердикта некроманта, стараясь не мешать пустыми замечаниями.
— Эпицентр — вот здесь, — наконец произнес старый кадаверциан и без колебаний указал на одну из точек на карте.
— Страстной бульвар, — сказала Фелиция, взглянув на меня.
Я кивнул в ответ, чувствуя то же самое, о чем говорил некромант.
Леди перевела взгляд на Рамона. Тот ничего не добавил, продолжая наблюдать за всеми присутствующими.
— Мир катится к дьяволу, а мы сидим здесь, словно крысы, и боимся нос на улицу высунуть, — ярился Миклош, бесцельно расхаживая по залу и глядя в окна. Бездеятельность действовала на него не лучшим образом, и он сдерживался изо всех сил, чтобы не вспылить.
— Воплощается твоя мечта, — глядя на часы, заметил Рамон. — Столица в руинах, люди скоро будут в резервации.
— Пока в резервации только я. — Тхорнисх остановился возле одного из окон, жадно вглядываясь в темноту, где лежал объятый ужасом город.
Кадаверциан метались по Столице, пытаясь спасти хоть кого-то из людей, попавших в эпицентр «разрыва» и близкие к нему районы. Я чувствовал их зеленые огни, вспыхивающие в серой мгле, затягивающей кварталы один за другим.
— Некроманты замкнули границу, — не оборачиваясь, задумчиво произнес Миклош. — Заперли здесь всех своих тварей и нас вместе с ними. Я не знаю, кто научил их этому заклинанию, видимо, Основатель, — он злобно покосился на меня, — но оно не выпускает за пределы границы ни нас, ни людей.