— Сейчас эта крепость — самое безопасное место в мире. — Франциск обратил на него свой слепой взгляд. — Эманации, которые излучает Крест Основателя, будут держать некротические сущности на расстоянии. А у нас появится время, чтобы понять, как разобраться с проблемами.
— Ну, хоть на что-то он сгодится, — буркнул нахттотер. — И что, этих существ так много?
— Не слишком, — уклончиво ответил кадаверциан.
Пол под ногами мягко качнулся. Я почувствовал, как новый серый жалящий клубок выплеснулся в город, и сказал, ни к кому конкретно не обращаясь:
— Это будет похуже последней эпидемии чумы.
— Что ты можешь знать про чуму? — скептически осведомился тхорнисх, с отвращением глянув на меня через плечо.
— Воспоминания Вольфгера, — пояснил я Фелиции, с легкой тревогой посмотревшей на меня. — А точнее даже, память Основателя, жившего за счет Вольфгера.
— Четвертая волна, — произнес сквозь зубы Франциск, ощутивший дыхание смерти, и постучал по столу, призывая меня к вниманию: — Не отвлекайтесь, молодой человек.
И мне снова пришлось отключиться от эмоций и мыслей кровных братьев, присутствующих в зале. Мои сенсоры ощупывали город, а рука, сжимающая кусок угля, скользила по карте, обводя самые темные и опасные районы.
— Здесь особенно черно. И как будто скользко…
— Мэрия, — прошептала Фелиция, склоняясь над столом.
— Шестьсот миллионов убытка, — равнодушно заметил Рамон.
— Тут какая-то серая дымка, под ней шипы…
— Торговый комплекс, — сказала мормоликая.
— Недостроенный, — буркнул негоциант. — Я вложил в него семьсот шестьдесят миллионов.
— Черно-серые полосы. Закручиваются в воронку.
— Район «Хрустальные паруса». Десять миллиардов.
— Рамон, — с легким нетерпением произнесла Фелиция, не выдержав подобной меркантильности, — ты не мог бы отложить подсчет своих убытков на более благоприятное время.
— Если оно настанет, — отозвался тот, поднимаясь со стула.
Негоциант вышел из зала, плотно прикрыв за собой дверь, а я сказал мормоликае, обеспокоенной его черствостью:
— Не беспокойся за него. Он переживает… по-своему.
Миклош, по-прежнему смотревший в окно, насмешливо фыркнул.
— Продолжай, — велел Франциск, и я опять начал прислушиваться к городу, обводя и зачеркивая новые районы, а он повернулся к Фелиции. — Нам нужно переждать. Пока они слишком голодны, но, как только насытятся, с ними будет можно договориться. А потом мы попытаемся загнать их обратно.
— И насыщаться они будут людьми, — подал голос тхорнисх, нетерпеливо барабаня по подоконнику. — И теми из нас, кто не слишком проворен. А договариваться с ними смогут, естественно, лишь кадаверциан?
— Именно так, — спокойно ответил некромант, обращая к нему незрячее лицо.
— А мы, значит, теперь вообще не сможем выходить наружу без сопровождения колдунов? — Перспектива постоянно ходить под конвоем начинала приводить Миклоша в бешенство.
— К сожалению, — все так же доброжелательно отозвался Франциск.
— Отлично, — буркнул нахттотер, — просто великолепно. Именно об этом я мечтал всю свою жизнь.
В отдалении раздался приглушенный грохот, похожий на гром. Фелиция оглянулась на окна. Кадаверциан нахмурился.
— Тяжелая артиллерия, — прокомментировал Миклош, напряженно прислушиваясь. — Военные. На этот раз они быстро сообразили, что делать.
— Бесполезно, — сухо ответил Франциск, глядя в сторону окон слепыми глазами. — Оружие бессильно против созданий нашего мира.
— Дона возвращается, — сказал я, почувствовав приближение яркого зеленого огня мистрис. — С ней несколько человек и кто-то из бетайласов, явно дружественных.
Я отложил уголь, взглянул на карту, разрисованную черными полосами, кругами и спиралями, пожирающими город. Снова почувствовал свою вину и сожаление.
— Ты не мог бы встретить вилиссу? — попросила Фелиция, поняв мои эмоции и желая оградить от них.
«Ты ни в чем не виноват, — услышал я ее яркие, неожиданно страстные мысли, — ты не должен чувствовать себя виноватым. Мы все не смогли предотвратить его приход и теперь расплачиваемся за это».
Я улыбнулся ей, молча благодаря за неожиданную поддержку, и вышел из зала.
Замок, прежде мертвый и пустой, наполнялся жизнью. Все мы, раньше объединенные одним городом, теперь вынуждены были делить один дом. Нелепо, дико, но необходимо. Столица сейчас закрыта для всех, кроме кадаверциан.