Особенно,... 
107 
Элиана знала: он несказанно рад тому, что она полюбила Корсику, его родину, колыбель его души.
На побережье, среди скал, они отыскали крохотную бухточку, где даже днем можно было купаться и лежать на песке обнаженными, и подолгу пропадали там, и лишь солнце, скалы да парившие высоко в небесах птицы становились свидетелями того, что происходило между ними.
Вот и сейчас Элиана вольно расположилась на берегу, у кромки воды. Она чувствовала спиною горячий песок, а грудью и животом – тело Бернара, его бархатистую кожу, еще влажную от недавнего купания в море.
– Почему я не могу жить без тебя? – прошептал он в перерыве между поцелуями.
– Не знаю, – с невинной улыбкой ответила Элиана и закрыла глаза.
Этот мужчина принадлежал ей весь без остатка – такого она еще не испытывала. Максимилиана всегда куда-то влекло, он вечно строил планы, что-то обдумывал – даже во время той памятной поездки в Америку. А с Бернаром можно было жить настоящим, по крайней мере сейчас, и всецело отдаться сладким минутам любви, зная, что для него тоже не существует ничего другого.
– Я бы хотела купить этот домик и поселиться здесь навсегда, – произнесла она, охваченная внезапным порывом. Потом села на песке и принялась выжимать волосы.
– Возможно, когда-нибудь мы так и сделаем, – сказал Бернар, неохотно выпуская ее из объятий. – Корсика – удивительно место. Не просто прекрасное, а еще и уединенное, а значит, замечательное вдвойне. Не все понимают, какую силу и сколько вдохновения можно черпать в уединении.
– Помнишь, ты говорил о судьбе? – немного подумав, произнесла Элиана – Ты признался, что готов испить свою чашу до дна. Неужели ты никогда не пытался что-либо изменить?
– Конечно, пытался, любимая. Но решение одной проблемы порождает множество новых и так до бесконечности. Не умеющий наслаждаться мгновеньями настоящего никогда не достигнет счастья! Со временем судьба дает нам понять, для чего было послано то или иное испытание, – чтобы вывести нас на новый жизненный круг, помочь осознать свои ошибки и по-другому взглянуть на мир… – Он вздохнул. – Но знаешь, порой попытка разобраться в прошлом кажется мне похожей на старания разглядеть в небесах след птичьих крыльев, а стремление к будущему – на погоню за собственной тенью.
– Да, ты прав, – задумчиво промолвила молодая женщина. – Однажды я уже отправлялась в романтическое путешествие и думала, что оно станет началом новой жизни, а вышло иначе.
– У нас так не будет, – заверил Бернар, поймав ее взгляд и протягивая к ней руки – Наше настоящее и наше будущее мы не отдадим никому. Я не обещаю тебе звезд с неба, но постараюсь сделать все для того, чтобы ты была счастлива.
Да, Элиана чувствовала себя счастливой, а еще – она дивно похорошела. Ей исполнилось двадцать семь лет, но можно было дать гораздо меньше: она выглядела посвежевшей и на удивление юной, совсем как в пору девичества.
Она понимала – это сделала с нею его любовь.
Максимилиан де Месмей вернулся во Францию в марте 1800 года и сразу обратил внимание на перемены, произошедшие в столице с установлением консульской власти. Улицы стали чище, всюду трудились отряды рабочих: прокладывали тротуары, канализационные стоки, водопроводные трубы, расчищали руины, чинили ограды и фонтаны, возводили здания, строили набережные и каналы. Многие парижане, уже привыкшие к хаосу, взирали на это с изумлением. Максимилиан слышал, как один ремесленник сказал другому: «Десять лет город был похож на помойную яму, в которую все только и плевали, на несчастного беднягу, которого обирали, как могли. Мы не просто лишили его великолепия, а в буквальном смысле слова раздели догола, вываляли в грязи, сорвали с него все, даже крест. Но теперь, кажется, дело пойдет на лад».
И действительно, столица преобразилась: появилось несколько новых рынков, дома наконец-то обрели номерные знаки, по улицам вышагивали отряды жандармов, отныне подчинявшихся префекту города, и стало не так страшно выходить по вечерам.
Максимилиан нашел, что общество сильно изменилось: многие из старых салонов перестали существовать, зато открылись новые; на политическую и светскую сцену вышли другие люди. Что ж, это было неудивительно, Максимилиан давно знал: в Париже год – как век, все здесь меняется непостижимо быстрым образом, и если ты хочешь, чтоб о тебе не забыли, то должен постоянно напоминать о себе.
Вскоре после приезда он решил навестить давнего знакомого – Поля де Ла Реньер. Тот встретил приятеля с радостью и сообщил новости, многие из которых Максимилиан, разумеется, уже знал: о назначении Бонапарта первым консулом, об утверждении Конституции, об административном переустройстве страны.
107 
