Последние отзывы

  44  

– Сегодня я была у своей матери. Николай Сергеевич и Павел застыли, замерли со столовыми приборами в руках.

– На том свете побывала? – первым пришел в себя Павел.

– Маруся! – пробормотал Николай Сергеевич. – Она жива? Приехала?

– Моя мать, – Ирина повернулась к мужу, – бросила меня сразу после рождения. Поэтому я всегда считала, что она для меня умерла. Папа! – Ирина обратилась к отцу. – Пожалуйста, не нервничай!

– И зачем ты к ней поперлась? – спросил муж.

– Маруся… мама нашла тебя? – спросил отец.

Оба вопрошали одновременно, и отвечать можно обоим сразу:

– Я давно знала, что она живет в доме на моем участке. Но она лечилась до недавнего времени в ведомственной поликлинике. Потом я менялась с коллегами, чтобы они к ней ходили на вызовы. Но она всех достала, пришлось идти самой.

«Она», «к ней» – отметили Павел и Николай Сергеевич. Употребление этих местоимений указывало на недружеские чувства Ирины.

– Ты представилась?

Вопрос интересовал обоих, но задал его Павел.

– Не сразу… сначала обварила кипятком.

– Ирочка! – воскликнул Николай Сергеевич.

– Нечаянно. Сама же лечила.

– А потом раскололась? – уточнил Павел.

– Да.

– И что?

– И все.

– Сколько времени ты у нее провела? – продолжал допрашивать Павел.

– Часа три.

– Нас интересуют подробности. «И все» не подходит.

– Подробности душераздирающие. Включите телевизор и посмотрите мыльную оперу. Я зверски устала, давайте перенесем разговор на завтра?

– Доченька, – попросил Николай Сергеевич, – скажи только, как Маруся… вообще.

– Живет одна, выглядит прекрасно, характер мерзкий. У нее рак.

– Умирает? – ахнул Николай Сергеевич. – Дни сочтены?

– Если в ближайшее время сделает операцию, все будет в порядке.

– Но есть проблема? – Павел уловил недоговоренность в словах Ирины.

– Она не хочет оперироваться.

– Почему? – хором воскликнули мужчины.

– Потому что у нее заскок! Шизофрения и паранойя, вместе взятые!

– Я ничего не понимаю, – признался Николай Сергеевич.

– Боится она операций, – пояснила Ирина. – До ступора боится из-за предыдущего тяжелого опыта. В качестве параноидального объекта ужаса выступает бестеневая лампа.

– Какая? – переспросил Павел.

– Круглый светильник над хирургическим столом называется бестеневой лампой.

– При чем здесь лампа?

– Повторяю: у моей биологической матери сдвиг по фазе. Она панически боится смерти, но еще больше боится оказаться на операционном столе под бестеневой лампой.

– Маруся всегда была очень смелой девушкой, – тихо проговорил Николай Сергеевич.

– Она и сейчас скандалистка, каких поискать. Ругается, точно портовый грузчик.

– Да, было такое… Но ведь Маруся выросла в деревне…

– Знаю, – перебила Ирина. – Свою биографию она мне выложила.

– Ирочка, как Маруся… твоя мама отнеслась к тебе? – затаив дыхание спросил Николай Сергеевич.

– Кроме всего прочего, сказала, что у меня внешность человека без высшего образования, а также назвала меня макакой.

– Что?! – воскликнул Павел.

– После того, как я сравнила ее с шимпанзе, – успокоила Ирина мужа.

– Вы… вы обсуждали приматов? – верный своим принципам гасить конфликт в зародыше, предположил Николай Сергеевич.

– В том числе и приматов.

– И что ты собираешься делать дальше? – спросил Павел.

– У нее квартира отличная. Помрет – нам достанется. Несказанно улучшим жилищные условия.

Николай Сергеевич и Павел вытаращили глаза. Это заявление не лезло ни в какие ворота и совершенно не вязалось с характером Ирины.

– Ты что же? – оторопело выдавил Павел. – Так прямо и сказала матери?

– А чего с ней миндальничать? Она со мной не церемонилась. На этой оптимистической ноте, – поднялась Ирина, – я вас покину.

Она вышла из кухни. Некоторое время Павел и Николай Сергеевич переваривали услышанное.

– Николай Сергеевич, не сочтете за труд просветить меня на предмет ваших страшных семейных тайн? Или по-прежнему не достоин? – церемонно поинтересовался Павел.

– Не суди нас строго. Это было так давно, тридцать лет прошло… Но я помню Марусю как вчера… Был влюблен сокрушительно и страстно. Хотя мы не очень подходили друг другу. Маруся – активная, целеустремленная, а я – тихий книжный червь. Моя мама, Маргарита Ильинична, и Маруся совсем… по правде сказать, никак не ладили. Маруся… не была создана для материнства.

  44