39 
– Остался в моей комнате. Там тепло, сухо и… светло. И как ты умудряешься что-то различать в такой тьме?
– Ночное видение, знаешь ли. Кстати, вот было бы отличное название, а? «Ночное видение» Картера Мэдисона. А что, мне нравится. Ну вот мы и пришли.
Оглядевшись вокруг, девушка не увидела ничего, кроме всепоглощающей тьмы да потоков проливного дождя.
– Да где же мы?
– У скамьи, на вершине горы…Уже наступил вечер, когда Мэдисон спустился вниз, велел Слоун взять куртку и шапку и следовать за ним. Девушка повиновалась, но была немало удивлена, когда Картер настоял на том, что вести машину будет он. Все ее расспросы ни к чему не вели: молодой человек упорно молчал о том, куда они направляются. Остановившись у какого-то магазинчика, он купил батон свежего хлеба, бутылку вина, кусок сыра и коробочку леденцов. Затем они переехали мост «Золотые Ворота». Проехав еще несколько миль, Мэдисон резко повернул налево, и въехал в длинный, абсолютно темный тоннель, а потом направил автомобиль вверх по извилистой горной дороге.
– Отсюда пойдем пешком, – заявил молодой человек, с силой нажимая на тормоз.
– Пешком? – недоверчиво переспросила Слоун. – Куда?
– На вершину.
…И вот теперь он усадил девушку на твердую, холодную скамью, а затем широко развел руки.
– Ну вот, мисс Фэйрчайлд, перед вами – самое красивое место Сан-Франциско.
Справа внизу зловеще темнел Тихий океан, накрытый седым покрывалом тумана. В кромешной тьме то и дело раздавался печальный вой противотуманной сирены, подающей сигналы многочисленным кораблям, катерам и баржам, бороздящим неспокойную водную гладь. Слева от них, как бриллиант в дорогой оправе, сверкал и переливался Сан-Франциско. Невдалеке Слоун смогла различить «Золотые Ворота», которые отсюда казались просто игрушечными.
– Действительно самое красивое место, – холодно подтвердила девушка, – только скрытое дождем и туманом.
– Ты почувствуешь себя куда лучше, если перекусишь, – со смехом заявил Картер.
Они стали отламывать куски хлеба, заедать их сыром и запивать вином прямо из горлышка бутылки, передавая ее из рук в руки. Хлеб, чтобы не промок, они прятали под пончо Слоун.
– Ну что, тебе удалось сегодня днем почитать? – деланно равнодушным голосом спросил писатель.
– Да. Правда, мне было немного неловко читать в то время, когда я обычно готовлю или убираю, но я не могла оторваться.
– Отлично! Иногда можно немного и нагрешить. Но несмотря на отвратительную погоду, надо было прогуляться. Тебе хорошо?
Посмотрев ему в глаза, девушка томно улыбнулась.
– Да, – тихо ответила она. – Я чудесно провожу время.
Картер смотрел на ее губы. Ее рот был необыкновенно красив, когда она смеялась или улыбалась, забывая про свою обычную, неестественную для нее суровость. Молодой человек был не совсем уверен, но, похоже, губы Слоун порозовели от вина. Наверное, на свете не было ничего вкуснее и приятнее, чем эти губы, смоченные красным вином… Картер постарался взять себя в руки.
– Ну и как книга? – вернулся он к начатому разговору.
– Весьма увлекательна. Картер. Но в ней есть и пафос.
– Вообще-то его не было, пока я кое-что не изменил. Ну и…
– Мне нравится. По-моему, это лучшая из твоих работ.
– Честно?
– Честно, – уверенно произнесла она. – Но… У меня есть сомнения по поводу одной сцены.
Девушка поежилась, плотнее закутываясь в пончо: в спину дул ледяной океанский ветер.
– Холодно? – заботливо спросил Мэдисон.
– Немного, – призналась Слоун.
– Вот что, иди-ка сюда. – Картер приподнял ее со скамьи и усадил к себе на колени. – Я укрою тебя от ветра.
Слоун прислонилась к нему – сначала осторожно, а потом прижалась всем телом.
– Ну как? – прошептал Мэдисон ей в ухо. Его дыхание согревало влажную от дождя кожу.
– Лучше, – тихо ответила Слоун. Она чувствовала себя чудесно. Несмотря на дождь, ветер, холод и скудный ужин, ей в жизни не было уютнее. Обняв ее за талию под просторным пончо, Мэдисон крепче , прижал Слоун к себе. Она почувствовала, что Картер возбужден.
– Отпей еще глоток вина, – предложил он, протянув ей бутылку.
Слоун сделала большой глоток и тут же пожалела об этом, потому что ее тело охватила внезапная истома.
– А теперь расскажи мне, что за сцена обеспокоила тебя, – поинтересовался писатель.
Девушке казалось, что она не сможет выразить свои сомнения словами, потому что голова ее была занята другим. Но она все же собралась с мыслями.
39 
