37 
На телевизионном экране вспыхнул сигнал частного телевизионного вызова. Крэндол поспешно вытерся, оделся и спросил:
— Кто это?
— Миссис Никлас Крэндол, — ответил голос телевизионистки.
Крэндол потрясенно уставился на экран.
Полли! Откуда она вдруг взялась?
И как она узнала, где его найти? Впрочем, на последний вопрос ответить было нетрудно — он же знаменитость!
Экран заполнило лицо Полли. Крэндол внимательно рассматривал его, слегка улыбаясь. Она немного постарела, но, пожалуй, заметить морщинки можно только при таком увеличении…
И Полли как будто тоже это сообразила: во всяком случае, она повернула ручку настройки, и ее лицо уменьшилось до нормальных размеров — теперь были видны вся ее фигура и окружающая обстановка. Полли, по-видимому, звонила ему из дома. Комната выглядела, как все гостиные меблированных квартир для небогатых людей, зато сама Полли выглядела прекрасно и смотреть на нее было очень приятно. У Крэндола потеплело на сердце от воспоминаний…
— Полли! Здравствуй! Что случилось? Вот уж не ожидал увидеть тебя!
— Здравствуй, Ник, — она прижала руку ко рту и несколько секунд молча смотрела на него, а потом сказала:
— Ник… Ну, пожалуйста! Пожалуйста, не мучь меня!
Крэндол сел на первый попавшийся стул.
— Что?
Полли заплакала.
— Ах, Ник! Не надо! Не будь таким жестоким. Я знаю, почему ты отбыл этот срок, эти семь лет. Едва я сегодня услышала твою фамилию, как сразу все поняла. Но, Ник, ведь, кроме него, никого не было. Только он, он один!
— Один он… что он?
— Я была тебе неверна только с ним. И я думала, что он любит меня, Ник. Я не стала бы разводиться с тобой, если бы знала, какой он на самом деле. Но ведь ты это знаешь, Ник! Знаешь, как он заставил меня страдать. Я уже достаточно наказана, Ник, не убивай меня, пожалуйста, не убивай!
— Полли, послушай, — сказал он ошеломленно. — Полли, деточка, ради бога…
— Ник! — истерически всхлипнула она. — Ник, ведь с тех пор прошло одиннадцать лет… Во всяком случае, десять. Не убивай меня за это, Ник, пожалуйста, не убивай. Ник, честное слово, я была тебе неверна только год. Ну, от силы два. Честное слово, Ник. И ведь только с ним одним. Остальные не в счет. Это были так… мимолетные увлечения. Они ничего не меняли, Ник. Только не убивай меня! Не убивай! — и, закрыв лицо руками, она затряслась в неудержимых рыданиях.
Крэндол несколько секунд смотрел на нее, потом облизнул пересохшие губы. Потом присвистнул и выключил телевизор. Потом откинулся на спинку стула и снова присвистнул — но на этот раз сквозь стиснутые зубы, так что получился не свист, а шипение.
Полли! Полли ему изменяла! Год… нет, два года! И… как это она выразилась? — остальные! Остальные были лишь мимолетными увлечениями!
Единственная женщина, которую он любил и, кажется, никогда не переставал любить, женщина, с которой он расстался с бесконечным сожалением, виня во всем только себя, когда она сказала ему, что дела фирмы отняли его у нее, но так как было ей нечестно просить его отказаться от того, что, очевидно, столь для него важно…
Прелесть Полли! Полли-деточка! Пока они были вместе, он ни разу даже не посмотрел на другую женщину. А если бы кто-нибудь посмел сказать… или даже намекнуть… он раскроил бы наглецу физиономию гаечным ключом! Он развелся с ней только потому, что она его об этом попросила, но продолжал надеяться, что, когда фирма окрепнет и основная часть работы ляжет на плечи Ирва, заведовавшего бухгалтерией, они с Полли вновь найдут друг друга. Но дела пошли еще хуже, жена Ирва серьезно заболела, Ирв стал все реже и реже показываться в конторе, и…
— У меня такое ощущение, — пробормотал он вслух, — будто я сейчас узнал, что добрых волшебников не бывает. Чтобы Полли… И все эти светлые годы… Один человек! А остальные — только мимолетные увлечения!
Снова вспыхнул телевизионный сигнал.
— Кто это? — раздраженно буркнул Крэндол.
— Мистер Эдвард Болласк.
— Что ему нужно? (Чтобы Полли, Прелесть Полли…)
На экране появилось изображение чрезвычайно толстого человека. Он настороженно осмотрел номер.
— Я должен спросить вас, мистер Крэндол, уверены ли вы, что ваш телевизор не подключен к линии подслушивания.
— Какого черта вам нужно?
Крэндол почти жалел, что толстяк не явился к нему лично. С каким бы удовольствием он сейчас кого-нибудь хорошенько отделал!
37 
