— Будут, конечно… — промямлил Рабан. — Только вот как бы объяснить попонятнее… Хм, патрон, ты, может быть, слышал, что другие миры могут быть совсем не такими, как твой? Я имею в виду — совсем не такими.
— В смысле?
— В твоем мире… да и во всех остальных, в которых мы уже побывали, физические законы примерно одни и те же. Вселенная устроена по единому принципу — бесконечный вакуум, в котором плавают звезды, планеты и все остальное, что там еще есть. Но это всего лишь один из вариантов устройства Вселенной!
Я молчал, не совсем понимая, о чем он, собственно,талдычит.
— А вот здесь Творец использовал другой вариант. Космос тут тоже бесконечен, но он отнюдь не пуст! Звезд, планет и вообще объектов крупнее маленького астероида здесь нет. Зато и вакуума нет — все пространство заполнено уникальным газом.
— И в чем же его уникальность? — скептически осведомился я, медленно вращаясь вокруг своей оси.
— Идеальная дыхательная смесь. Подходит для любых живых существ. В этом мире по космосу свободно можно путешествовать на самолете, на воздушном шаре… да хоть просто вплавь! Еще здесь невероятно узкая температурная шкала: абсолютный нуль равен плюс семнадцати по Цельсию, а абсолютный максимум — плюс двадцати двум по той же шкале. Температура всегда удерживается в этом промежутке.
— Абсолютный максимум? — удивился я.
— Конечно. В твоем мире абсолютный максимум настолько велик, что его до сих пор не смогли вычислить… э-э-э, вообще-то ваши ученые даже не знают, что он существует.
Я еще некоторое время повертелся, силясь разглядеть в этой бесконечной голубизне хоть что-нибудь определенное. Далеко-далеко виднелась крошечная черная точка, и на этом пейзаж заканчивался.
— Здесь хоть кто-нибудь живет?
— А как же! — искренне удивился Рабан. — Жизнь приспосабливается к чему угодно! Только тут, конечно, все по-другому… Местные формы жизни больше всего похожи на рыб и прочую водную живность — в невесомости ноги, крылья и прочая ерунда никому не нужны. Зато вот реактивный двигатель, как у кальмаров, — очень даже востребован! Эй, патрон, ты еще хочешь тут побыть или мне можно перемещаться?
— Угу.
— Угу — да или угу — нет?
— Угу. И не зли меня!
— Как скажешь, патрон. Следующая остановка — Земля! Ллиасса аллиасса алла и сссаа алла асссалла! Алиии! Эсе! Энке илиалссаа оссса асса эллеасса оссо иииииии! Эс-сеееаааааааа! Алаасса!
Небо над головой по-прежнему оставалось голубым. Зато я почувствовал под ногами твердую поверхность. Снег. Холодный снег, в который я сразу же провалился по щиколотку. Еще бы, с моими когтями ходить по снегу или песку довольно трудно.
Уж не знаю, куда нас занесло, но это ничуть не напоминало Москву — я откуда-то помнил, как она выглядит. И тайгу, в которой я родился во второй раз, — тоже. Дело в том, что ни в Москве, ни в тайге нет и быть не может таких гор. Исполинские пики, вершины которых терялись где-то за облаками, чередовались с более пологими, но не менее заснеженными. На одном из них я сейчас и стоял — примерно на полпути к вершине.
— Рабан, где это мы?
— Что? Ах да… Это Тибет.
— Тибет? — переспросил я.
— Тибет, — подтвердил Рабан.
— Тибет. Тибет? Тибет! Прости, а что мы вообще здесь делаем? Вряд ли профессор Краевский сейчас где-нибудь в Тибете!
— Извини, патрон, у меня опыта пока маловато… — виновато пробурчал мой симбионт, — Я просто не сумел попасть поточнее… Извини, а?
Я посердился немного. Потом еще немного. А потом простил Рабана.
— Ладно, Тибет так Тибет. А поточнее? Он большой, если я не ошибаюсь…
— Самая середка. Юго-Западный Китай, самый безжизненный район. На двести километров вокруг ни единого человека. До ближайшего города — пятьсот километров.
— В какой стороне Москва и сколько до нее лететь?
— Северо-запад, три тысячи восемьсот километров. Десять часов полета.
— Далековато… — загрустил я. — Пожалуй, сначала я вздремну, потом поем, а уж потом… Давай усыпляй меня… — я на миг запнулся, — усыпляй, чего ждешь?
— Так уже все сделано, патрон, — хмыкнул Рабан. — Ты спал три часа, больше тебе пока не нужно. Еще будут пожелания?
— Будут. Как насчет еды?
— Примерно в километре к северу пасется горный козел. Упитанный, сочный, вкусный.
— Устраивает.
Я расправил крылья и взмыл вверх. Не пришлось даже прикладывать усилий — восходящий воздушный поток поднял меня сам собой. Правда, ветер дул с запада, и меня понесло немного не в ту сторону. Я расправил крылья так, чтобы улавливать ветер и двигаться именно в ту сторону, в какую нужно. То же самое в свое время исхитрялись делать капитаны парусных судов.