Особенно,... 
69 
— Меня несколько беспокоят твои навыки, Пересмешник. Когда ты последний раз практиковался в стрельбе?
— Вчера, — тут же, не думая, ответил я ему и глазом не моргнув.
Скажи я что-нибудь иное, и он точно испереживается за мою дальнейшую судьбу.
— Ладно врать-то, — проворчал Талер и с тоской посмотрел на опустевшую тарелку, где совсем недавно лежала целая гора еды. — Слушай, можно еще кофе и сэндвич?
Несмотря на свою худобу, мой приятель лопает так, словно у него вместо желудка бездонная дыра.
— Конечно, — сказал я и позвал Шафью.
Она пришла, как всегда босиком, облаченная в ярко-желтое сари, с серебряными браслетами на запястьях и щиколотках, пахнущая ароматическими маслами своей далекой страны. Талер тут же плотоядно на нее уставился.
— Попроси, пожалуйста, Полли накормить страждущего.
— Конечно, саил. — Она стрельнула в Талера темными, густо подведенными сурьмой глазами и вышла.
— Как ты думаешь, полковник все-таки был прав?
— У тебя просто мания какая-то, — усмехнулся я. — Будь она ревари, мне пришлось бы повысить ей жалованье. Я в жизни не видел, чтобы она держала в руке нож.
Он разочарованно вздохнул и потер виски. Иногда мне кажется, что Талер вовсе не спит. Вот и сегодня он пришел в гости ни свет ни заря, подняв меня с постели. Кстати говоря — это еще одна причина, почему мое настроение нельзя назвать превосходным. Погода была не ах, и я собирался хорошенько выспаться.
— Я навел справки: капитан семь раз входил туда, один раз вернулся ни с чем, пять раз дело закончилось трупами, один раз — его ранением. Так что, в отличие от тебя, Витнерс будет там чувствовать себя как дьюгонь в озере.
— Прекрасно понимаю.
— Два пистолета у каждого. По шесть зарядов в барабане и еще шесть патронов дополнительно. Пули на твой выбор. Никаких Обликов, никаких Атрибутов, никакой магии.
Вернулась Шафья с подносом, на котором стояла тарелка с яичницей, приготовленной с зелеными мидиями и лорски-ми травами, тосты с джемом, сыром «Парвэ» и яйцом и полный кофейник. Талер степенно поблагодарил и не начинал есть, пока девушка не ушла. Все это время он пожирал ее восхищенным взглядом.
Мы проговорили еще минут сорок, когда мой друг вспомнил об очередном важном деле и вскочил с места:
— Увидимся завтра. На Арене. Катарина, кстати говоря, тоже будет. Спасибо за завтрак.
— Постой, — попросил я его, сходил в кабинет и вернулся с подарком:
— Твоя новая шляпа.
— О! — обрадовался он. — В точности как моя прошлая! Даже еще лучше! Спасибо.
Довольный и сытый, он ушел, а я посидел в задумчивости еще с минуту, затем пошел в кабинет, обсудил со Стэфаном последние новости, убрал платок Эрин в стол и решил нанести визит в берлогу к старине Данте. Мы не виделись уже две недели, и я рассчитывал, что его пытливый ум хоть сколько-то поможет мне решить загадки. Обычно беседы с ним наводят меня на новые мысли.
В Дубовом зале я встретился с Эстер. Стафия завороженно смотрела на то, как с ветвей падают листья. Она у нас еще та созерцательница. Падающие листья, пламя на кончике свечи или капли воды заставляли ее предаваться размышлениям. Я бы дорого дал за то, чтобы узнать, о чем думает и что вспоминает фамильный призрак, но тактично ни о чем не спрашивал. Вот и сейчас неслышно прошел мимо, не потревожив ее.
Бласетт восседал в холле, перед дверью, сторожа неуловимых преступников и раскладывая на шахматном столике карты.
— Смотрю, твои руки не забыли прежних навыков, — сказал я ему.
Он подскочил, поправил пенсне, стараясь скрыть смущение. Уши у него стали такими же бордовыми, как парадные мантии сынов Иенала.
— Старые привычки тяжело забыть, чэр. Порой до сих пор еще тянет сыграть. Я гораздо более слаб духом, чем вы.
Я ничего не сказал старому шулеру. Не было нужды, да он и сам все понимал. Прежние страсти требуют обуздания, и не всегда возможно набросить на них крепкий поводок.
— Когда вы вернетесь, чэр?
— Не могу сказать, Бласетт. Не раньше обеда. Он взглянул на часы:
— Хорошо, чэр. Я передам Полли насчет обеда. Доброго дня.
— Доброго дня, Бласетт.
Он распахнул дверь, секунду ошеломленно молчал, разглядывая гербарий из осенних листьев, нескольких кусочков отбитого кирпича и лопнувшего рыбьего пузыря, а затем со страданием в голосе произнес:
— Это крысы, чэр. Несомненно, гадские крысы.
69 
