— Твоя душа — моя!!! — взревел маг, швыряя в Нъярлатхотепа Ага Масс Ссарату и хватаясь обеими руками за обсидиановую палку.
Небо раскололось от страшного крика. Тысячи глоток одновременно испустили болезненный тоскливый вой, а по черному посоху со страшной скоростью потекло что-то невидимое, но непереносимо горячее, заставляющее Креола сотрясаться как в лихорадке. Шамшудин сложил ладони, удерживая побратима на месте телекинезом — тот вряд ли смог бы сохранить равновесие своими силами.
Через несколько секунд исполинская туша архидемона обмякла. Во все стороны потекла зловонная слизь, конечности и органы принялись просто отваливаться и шмякаться, как перезрелые груши. Одни куски тут же рассыпались черным пеплом, другие так и оставались лежать, испуская непереносимый смрад.
А на Креола уставились мириады глаз Кхатаркаданна. Бесчисленная армия летучей и ползучей мелюзги вдруг лишилась противника и теперь задумчиво рассматривала шумерского демонолога.
Особенно внимательно она глядела на все еще трясущийся посох.
— Пошел вон, — тихо произнес Креол. — Просто возвращайся в свой мир, и я оставлю тебя в живых.
Кхатаркаданн ничего не ответил. Битва с Нъярлатхотепом ужасно его вымотала, но уходить все же не хотелось. Он исполнил договор с магом Тивилдормом... однако тот совершенно забыл включить туда одно важное условие. Забыл потребовать, чтобы после битвы с архидемоном Лэнга Кхатаркаданн убрался домой, никого больше не тронув.
Демоны всегда радуются, когда смертные совершают эту ошибку.
Но в руках этого смертного посох, поглотивший архидемона. А Кхатаркаданн устал и ослабел. Да и четыреста лет заточения сказались на нем не лучшим образом. Вот если бы сожрать тысчонку—другую душ...
Видя, что по доброй воле демон не уберется, Креол взял дело в свои руки. Он давно понял, кто перед ним — за последние месяцы маг довольно много времени проводил у тринадцатого гимнасия, изучал ауру заточенного там существа, проводил исследования в секретном отделе библиотеки, консультировался с Тивилдормом...
— Ах! Тораг! Инк! Шепшем! — начал выкрикивать Креол. — Рото! Хед! Ара! Тирин!
Кхатаркаданн вздрогнул. Изрядно уменьшившаяся, но все еще огромная туча мошкары устремилась на Креола — человек, попавший в эти страшные объятия, за три секунды превращается в обглоданный скелет.
Устремилась — и отпрянула. Креола окружил слепящий голубоватый ореол, не дающий его даже коснуться. Посох в руке мага светился таким страшным, убийственным светом, каким не светился еще никогда в жизни. В нем что-то тряслось, колотилось, из обсидиановой сферы исходил тягучий черный дым. Креол зло ухмылялся, чувствуя мощь архидемона, — мощь, служащую теперь ему, Креолу.
— Роно! Хев! Тарак! Ин! — продолжал кричать маг, описывая посохом круги.
В воздухе вспыхнула гигантская воронка. Кхатаркаданн издал дикий вой — вся его жужжащая масса, все его мириады крошечных тел со страшной силой устремились туда, в проход между мирами. Секунда... другая... и вот уже воронка схлопывается!
— Я бы и тебя поглотил, да только один Кингу знает, куда в тебя посох втыкать... — с сожалением вымолвил Креол, глядя на исчезающие в небе вихрики.
ГЛАВА 28
Когда Ванесса Ли вновь ступила на главную площадь Иххария, то решила, что нечаянно ошиблась миром. Все, куда ни глянь, заляпано слизью и какой-то зеленой жидкостью, кругом валяются трупы, а вместо величественного куба Промонцери Царука — груда бесформенных развалин. Первый же встреченный солдат объяснил Ванессе все и повел ее через руины — к мужу.
Раненых исцеляли паладины и колдуны—медики. Ванесса повертела головой, ища Торая Жизнь... и в ужасе увидела его покрытого кровью, бессильно что-то хрипящего. Вначале показалось, что великий целитель пострадал в сражении, но затем стало ясно, что кровь — его собственная. Она лилась отовсюду — изо рта, из ноздрей, из глаз, из—под ногтей... но Торай все еще оставался в сознании.
Сегодня Нъярлатхотеп убил бессчетное множество людей. Торай воскрешал павших, пока полностью не истощил ману. После этого в ход пошла прана, и в конце концов Торай Жизнь сам упал на землю, обливаясь кровью. Однако он все еще полз, все еще бессильно дышал на одного из убитых солдат — но уже не мог никого оживить.
— Оставь его, идиот! — зло прорычал Мурок Вивисектор, хватая ученика за шкирку. — Сколько раз я тебе говорил — знай свой предел! Ты спас всех кого можно!