Возможно, любительницам лёгкого, одноразового чтива и не понравится, потому... 
120 
— Это грустно. А скажи-ка, брат, не надумал ли ты жениться?
— В тот день, когда я женюсь, грянет страшный гром и демоны Лэнга ворвутся в наш мир, чтобы своими глазами увидеть такое диво.
— Ах-ха-ха-ха-а!.. — залился смехом Шамшуддин. — И то сказать, горе будет той женщине, что войдет в твой дом как хозяйка.
— Это почему еще?! — обиделся Креол.
— Не знаю. Мне так кажется.
— Когда кажется, надо применять Ясный Взор, — наставительно произнес Креол. — Хорошее заклинание, между прочим. Полезное.
— Я им не владею, брат. Научишь?
— Я им тоже не владею, — неохотно признался Креол. — Хотя дедушка очень советовал…
— У тебя был умный дедушка, брат.
— Да, только орал все время…
Ближе к вечеру, когда спала дневная жара, Креол и Шамшуддин выбрались в город — прогуляться, отметить встречу старых друзей. Шамшуддин прилетел погостить дней на десять-двенадцать — у него образовался перерыв в илькуме. Позавчера в Вавилоне закончили возводить очередной храм Мардука, и до начала следующего строительства Шамшуддин свободен, как птица.
Не та, конечно, которая сидит в клетке у птицелова, а та, которая вольно парит в небе.
Побродив по кару, Креол и Шамшуддин отправились в питейный дом дядюшки Нгхоло. У этого старика собираются все, кто хочет весело провести время, — на сцене танцуют прелестные одалиски, рядом играют несколько флейтистов, в углу сидит слепой поэт, читающий свои стихи за пару сиклей меди, а любой желающий немедля получает набор костей или доску для шек-трака.
И самое главное — дядюшка Нгхоло никогда не разбавляет выпивку! Кристальной души человек — во всем Шумере не сыщешь никого честнее!
— Выпьем за здоровье нашего императора! — провозгласил Шамшуддин, поднимая чашу с ячменной сикерой. — Да будет он вовеки жив, цел, здрав!
Честно говоря, Креолу было плевать на императора, но тост он поддержал. Во-первых, не выпить за здоровье императора чревато мелкими, но досадными неприятностями, а во-вторых… какая разница, за что пить? Креол охотно поддержал бы тост хоть за чрево Тиамат — в конце концов, оное чрево хоть и породило бессчетное множество чудовищ, но в конце концов стало звездным небом и теперь каждую ночь чарует нас своей красотой.
Потом Креол и Шамшуддин выпили за здоровье Креола-старшего, да не ослабнет его рука, держащая магический жезл. Потом — за справедливейшего на свете эна Натх-Будура, да не оскудеет его дивно великий живот. Потом — за упокой души учителя Халая, да не будет ему слишком голодно и холодно в тоскливом Куре. Потом — за скорейшее получение ими обоими звания мастера, да произойдет это уже завтра. Потом — за крепкий сон Ктулху, да длится он вечно.
Так незаметно наступила глубокая ночь. Почти все посетители давно разошлись, и лишь несколько завзятых игроков сидели за досками для шек-трака. В питейном доме дядюшки Нгхоло игра всегда продолжается до самой зари.
Тем временем Креол, уже с трудом различающий очертания предметов, неожиданно тоже захотел поиграть в шек-трак. Он резко поднялся со стула, подошел к ближайшей паре игроков и громко потребовал освободить для него доску. Игроки предпочли не связываться с хмельным магом и покорно уступили места.
Довольный Креол велел принести еще две бутылки вина и уселся за доску, непокорными пальцами расставляя фишки. Делая это, он медленно раскачивался на стуле — вперед-назад, вперед-назад… и тут произошла катастрофа. Не рассчитав колебаний, пьяный маг нажал на спинку слишком сильно и с грохотом шлепнулся на пол.
Игроки залились хохотом — очень уж глупо выглядел в этот момент Креол. Но в следующий миг смех застыл у них в глотках — поднявшись на ноги, маг окинул всех поистине страшным взором. Из его руки выметнулся огненный клинок, и Креол взревел:
— Где хозяин?! Убью!!!
Зная, что этот человек способен натворить в ярости, посетители бросились на улицу. Шамшуддин попытался успокоить побратима, но в его голове сильно шумело, движения стали неверными, поэтому добился он немногого.
Разумеется, дядюшка Нгхоло не вышел на зов Креола.
Если вусмерть пьяный маг, известный своей жаждой крови, кричит «убью» — откликнется только очень храбрый или безрассудный человек. Дядюшка Нгхоло не был ни тем, ни другим, поэтому он заперся в погребе и дрожал от страха.
Не дождавшись хозяина, Креол вернулся к столам и с досады принялся сначала бить посуду, а потом окна. Затем он взялся крушить мебель, взорвал огненным шаром стойку, а в конце концов поджег все, что видел, удовлетворенно кивнул и вышел наружу, покачиваясь от выпитого.
120 
