101 
Критический момент наступил.
Толпа, даже когда она не сдается, – все-таки толпа, а не войско. Это было понятно каждому офицеру.
Понял это и полковник Пацевич. Когда вахмистр Трехжонный, проломившись через толпу, крикнул ему: «Ежели умирать, – так прикажите остановиться! Умрем здесь, – но только не бежать чтобы!» – тогда полковник задумался.
Сначала посмотрел на небо, с которого потоками лился удушливый яркий зной, вытер мокрую лысину. Мутно глянув на вахмистра, Адам Платонович поднес к губам флягу. Но турецкая пуля тут же выбила флягу из его пальцев.
– Я… болен. Да. Правда, – сказал он. – Не в мои годы переносить такое… Передайте Хвощинскому, чтобы он взял командование на себя!
И, снова сунув руки в карманы, полковник забился в самую глубину войска – прекрасного войска, которое он превратил в бессмысленное стадо…
6
– Хорошо, – согласился Хвощинский, и щека его нервно передернулась. – Хорошо. Я принимаю командование… Объявите солдатам, что отныне веду их я! Раненых – в середину, пики и штыки – в дело!
Он широко раскинул руки, словно пытаясь задержать отступавших, и – в редких паузах затишья – прокричал:
– Братцы мои, не давай ему подходить на пику!.. Резерва не будет: ты бей, а не отбивайся!..
– Наконец-то! – обрадовались солдаты. – И не такое бывалоча: старик не выдаст – отобьемся!..
За этой сутулой спиной, что обтянута такой же белой рубахой солдата, отгремело уже немало дел русской армии: походы на Самарканд и Хиву, горечь поражения в балках Инкермана, покорение мятежной Бухары, жуткие битвы с мюридами Шамиля в скалах и, наконец, проклятый Баязет – он тоже за ним…
– Казачьих сотников – ко мне! Живо!..
Ватнин и Карабанов уже вертелись перед ним на лошадях, оба без фуражек, потерянных в суматохе, грязные от пыли, охрипшие от ругани и озверелые.
– Господа, – сказал им Хвощинский, нащупав пулю, засевшую под шкурой на холке его коня. – Слово теперь за казаками… Пехоту я двину вперед. На переправе – перестроение. А вы, сотники, ударьте по этой сволочи с флангов… Хоть духом святым, но чтобы османы были задержаны! Как хотите, господа, это уж ваше дело…
Ватнин оглядел взбаламученное море солдатских голов, среди которых мелькали мохнатые папахи.
– Собрать нелегко, – заметил есаул. – Размельчала сотня, всяк по себе драку ведет…
– А вы, Карабанов, – добавил Хвощинский, – ваша сотня и без того истрепана, берите еще милицию и хоперцев… Ну, господа, целовать вас я не буду, вы должны вернуться живыми… С богом!..
Казаков – правда, не сразу – удалось стянуть, кое-как вырвать из драки, посадить на коней, отвести подальше от гущи сражения, чтобы они немного успокоились. Увидев себя снова в седлах, выравнивая лошадей и пики, люди приободрились.
Карабанов не спеша проезжал вдоль строя, вглядывался в казацкие лица и… подводил под своей жизнью последнюю красную черту. Она как смерть, которую он сейчас встретит, и пусть уж другие подсчитывают за него: заимодавцы вспомнят долги, а женщины вспомнят ласки, враги – пороки, друзья – тихие вечерние беседы.
А в итоге была просто жизнь!..
И тут ему стало страшно. Такого страха еще никогда не испытывал. Тряслась спина, вдруг лязгнули зубы и мелко забилась каждая кость. Казалось, ребро за ребро задевает…
– Дрожишь, проклятый скелет? – сказал Карабанов, выдергивая шашку из ножен. – Погоди, ты затрясешься еще не так, когда узнаешь, куда я тебя сейчас поведу!..
Одним дыханием ахнули люди. Гикнули, свистнули. Под дружным ударом копыт вздрогнула земля. Пыль присела, словно в ужасе. Вытянулись в полете диковатые казацкие кони.
И по камням – цок-цок-цок!
И по солончакам – топ-топ-топ!
И по траве – шух-шух-шух!
– Руби их в песи, круши в хузары! – Это кричит Ватнин (его сотня идет справа).
А впереди, ошалело вскидываясь, жеребец поручика: глаза как два яблока, морда в бешеной розовой пене, и копыта саженями охватывают землю: одна, две, три…
«Сколько их там еще будет?..»
Хороший жеребец и шашка острая – спасибо Дениске, хорошо наточил.
– А-а-а-а-а-а-а! – настигало поручика. Уже не страшно. Смерть так смерть. Судьба! Как говорил Некрасов? – «Наплюем судьбе в ее длинную противную бороду».
Все ближе, ближе, ближе…
– Бери на пики, ребята! – крикнул Карабанов.
Цок-цок-цок…
Топ-топ-топ…
Шух-шух-шух…
Вот сейчас сшибутся, закружат в горьких полынных запахах и топот коней сгинет в ненастье полыхающей кровью стали.
101 
