Последние отзывы

  58  

— Правду? — заскрежетал он. — Да ты даже не понимаешь, что значит это слово. Я прямо вижу, как ты теперь начнешь внушать моему сыну, что столь позднее появление меня в его жизни объясняется тем, что ты боялась, что я захочу уничтожить его еще до рождения!

От нарисованной им перспективы ее передернуло.

— Что ты говорила ему обо мне?

У нее было ощущение, что она висит на отвесной скале, цепляясь за нее ногтями. А он ломает их ей один за другим, лишая последней опоры, и острые камни возмездия внизу уже ждут не дождутся ее. Она решилась прыгнуть сама.

— Ничего, — дрожащим голосом сказала она.

— Ничего? — воскликнул он. — Но ты же должна была сказать ему хоть что-нибудь про его отца!

Она принялась с запинками пересказывать выдуманную Харриэт легенду. Она не могла пожаловаться, что он особенно придирался к мелочам. Он перебил ее только раз — когда, услышав, что Дэниэл считает, что его отец умер, резко вспыхнул от гнева. Последняя соломинка сломала спину верблюда. То, что Люк ничего не знал о существовании сына, было уже хуже некуда. Но то, что Дэниэл ничего не знал о нем, было вообще непростительно.

Она была совершенно сбита с толку тем, что он высказал ей в порыве гнева, хотя и понимала, что, не будь он в таком состоянии, он бы никогда не сделал подобных признаний. Он сказал, что любил ее пять лет назад. Перед этим все отступало на задний план. Любовь, которую она так жаждала пробудить, была налицо. А она оказалась так слепа и нечувствительна, что даже не заподозрила ее существование.

И зачем только она слушалась Харриэт? Зачем, ну зачем? Хотя нечего валить вину на Харриэт. Харриэт судила о Люке по тому, что рассказывала ей о нем сама Кэтрин. Харриэт могла повлиять на нее лишь постольку, поскольку Кэтрин сама была в этом убеждена. А Люк взял и опрокинул, точно карточный домик, все доводы, которыми она поддерживала себя столько лет.

Теперь на нее навалилось бремя вины. Ей надо было остаться, а она убежала, ей надо было вернуться, а она, наоборот, упорствовала в разлуке. Внутренний голос подсказывал ей, что не стоит слишком доверять тому, что Люк говорит теперь, задним числом; еще неизвестно, как бы он поступил, вовремя узнав о ее беременности, ведь он уже прошел через опыт разлуки. Но этот голос был еле слышен, его подавляло чувство вины. Люк действительно мог жениться. И у Дэниэла был бы отец. У Дэниэла было бы все, что ему только нужно, то, чего она не имела возможности ему дать.

В одном Люк точно был прав. Она не дала ему тогда ни единого шанса. По ее тогдашнему мнению, результат был предрешен. Уже потом ей пришлось признаться себе, что ей легче было уйти, чем наткнуться на его сопротивление. В то время ей было не под силу тягаться с Люком и отстоять себя. Ей и во сне не снилось, что Люк так разозлится или, точнее, что ее уход доставит ему столько горя. Потому что именно горем была вызвана эта злость, это безумное признание, что она предала его во второй раз. Люк считал, что их последняя ночь любви была таким же обманом, как та давняя последняя ночь перед ее уходом.

Она разгадала наконец некоторые черты его характера, которые оставались ей непонятны. Страсть в пределах спальни, сдержанность вне ее. В последнее время он начал несколько смягчать этот контраст. Но привычка не выдавать своих чувств, должно быть, выработалась у него гораздо раньше. На его долю тоже выпало немало горя. Родители, как ни крути, не добивались его привязанности и не нуждались в ней. Щедрость, которая когда-то вызывала в ней ощущение, будто он старается ее купить, виделась ей теперь совсем в другом свете. Еще задолго до нее Люк привык постоянно давать что-то близким ему людям. Ведь только этого от него и ждали. Когда погибла его семья, он просто перенес эту привычку на нее.

У нее было столько причин для тревоги. Люк не просто разочаровался в ней, он испытал горькую утрату иллюзий. Пять лет назад, понимая или нет, неважно, она вбила последний гвоздь в собственный гроб. Люку никогда не приходило в голову, что она могла быть беременна, ведь он и мысли не допускал, что она могла бы такое от него скрыть.

Но какой же ужас был бы для Люка, если бы ему пришлось жениться на ней при обстоятельствах, точь-в-точь повторяющих ошибку его родителей. Он бы ни за что по доброй воле на такое не согласился. Этого не могло быть, просто не могло, хотя он все равно не поверит. Сейчас он думал только о Дэниэле и, в общем, проявил самый горячий интерес к своему сыну. Дэниэл оказался ему нужен, однако теперь ему не нужна его мать.

  58