– Ну, я с этим не совсем согласен. Тот, кто нападает, всегда поначалу выигрывает, а вот потом… он обязательно проиграет. Понимаешь, все пошло не по его плану, он задергался, поэтому допустил ряд ошибок. Думаешь, следователи подозревают кого-то из пяти человек? Голову даю на отсечение, они ни ухом, ни рылом в этом деле! А нам многое известно. Осталось просчитать кое-что, хорошенько подумать и свести концы с концами. Меня лично сильно задел наш неуловимый тип. Вот когда плюну ему в рожу, с удовольствием отвезу к следователю.
– Ошибки? – поежился Назар. – Я пока не вижу ошибок с его стороны.
– Да я вижу. Первая ошибка в том, что он не остановился. Ему бы, дураку, притихнуть, пусть бы Васька вышел из подполья. Дал бы ему время успокоиться, а потом, раз ему так уж приспичило, прикончил бы его. А он поторопился: атаковал нас, убил Ларису, теперь вот Аллу. Надо сесть и хорошенько все припомнить. Он не мог не проколоться.
– Поехали, не хочу стоять здесь, – проворчал Назар.
– Не кисни. Она не приняла от тебя помощи по единственной причине: была крепко завязана с убийцей. Так что твоей вины в ее смерти нет. А то знаю я тебя, начнешь совестью мучиться.
Андрей тронул джип с места и вскоре колесил по улицам города к гостинице.
Черкесов ничего не сказал по поводу убийства Аллы, лишь съежился. Вообще Василий Романович выглядел мышонком, потерявшим органы чувств. Он не воодушевился после ночной победы, что было бы оправдано, а наоборот – совсем потух. Казалось, его уже не волнует, чем кончится дело.
Лиза была не лучше Черкесова. Впрочем, ее состояние вполне понятно, ночью она уцелела лишь благодаря собственной выдержке. Просидеть несколько часов в диком напряжении, не двигаясь, в кромешной темноте, и при этом не запаниковать, не сойти с ума – это не каждому по плечу. А теперь она в состоянии стресса, и это логично. Ничего, отойдет.
Гриша – практик, ворочать мозгами и высчитывать чужие хитросплетения не его дело. Короче, Андрей сказал, что они могут отдыхать.
Уже выходя из номера, Андрей вдруг задержался:
– Черкесов, а как ты познакомился с Аллой?
– Меня познакомили с ней Волокуша и Науменко. Привели в кабак, где она пела. Потом Алла подсела к нам за стол, ну и закрутилось.
– Угу, – покивал Андрей и вышел.
Он и Назар проводили Лизу в номер, посоветовали ей еще поспать. Затем зашли в буфет, купили водки с закуской и уединились в отдельном номере, который заботливый Гриша снял дополнительно, ведь вся их компания не могла разместиться в двух номерах. Назар был подавлен, но Андрей посчитал, что оставлять его наедине с собой не стоит, к тому же вдвоем легче пройти по лабиринту этого запутанного дела.
– Чувствую, мы близки к финишу, – нарезая запеченное мясо, сказал Андрей. – Из пяти человек исключаем двоих. Это Алла и Волокуша. Осталось трое.
– Ты же сам говорил, Алла была сообщницей.
– А ты не согласен? – не удивляясь, произнес Андрей и стал резать сыр. Остановился, понюхал кусок. – Несвежий. Пойти и в морду кинуть буфетчице?
– Брось, водкой продезинфицируешь.
– Вот народ, кругом сплошные жулики! Так ты не согласен? Лично мне о многом говорит ее фраза «Меня на какую-то колхозницу меняют».
– Согласен, согласен… – вздохнул Назар, разливая по стаканам водку. – Я вот что думаю: почему женщина ввязывается в такие вот грязные дела? Она же женщина! Я б еще мог понять некрасивую женщину, которая считает себя обделенной, хоть в чем-то старается взять реванш перед природой. Но Алла… Почему она?
– Ты мне сейчас напоминаешь Черкесова. Тот тоже любит рассуждать впустую. А я не собираюсь тратить время на шлюху. Тебя я, конечно, понимаю: ты с ней спал, вроде как близким ей стал, вот тебе и жалко ее. Но пойми, она сделала выбор задолго до нашего знакомства. Ты дал ей шанс, она им не воспользовалась. Давай лучше…
– Помянем ее, – закончил Назар. – А потом будем думать.
Выпили, не чокаясь. Андрей закусил тем, что было, и приступил к рассуждениям:
– Итак, трое. Савичев, Науменко и Бубулин.
– Бубулин-то почему? – осведомился Назар.
– Наш дедушка военных опекает. Ты ж не видел, как они из Лизы сделали елку, обвязав «лимончиками». Ей стоило сделать одно движение – и вылетела бы из дома через крышу. Я с Бубулиным разговаривал вчера вечером, намекал: мол, надоел мне Черкесов, отдам его задаром. А он держался молодцом, даже просил не отдавать Ваську бандитам. Тем не менее я не могу отделаться от мысли, что это он. Бубулин вспоминал фразу, которую якобы сказала Лариса перед тем, как ее убили. И не вспомнил. Мне кажется, что он пытался придумать эту фразу и… не придумал. Кстати, во время обмена он был на редкость спокойным, даже шутил. Он не боялся, значит, был уверен, что мы на него не подумаем. Я правильно рассуждаю?