71 
У Хрусталева часть нужной суммы была дома, остальное занял без труда, ведь его знакомые отлично осведомлены о платежеспособности Матвея Фомича. Раз уж ему так срочно понадобились деньги, а в воскресенье взять их негде, значит, действительно, обстоятельства непредвиденные. Хрусталев в кабинете мэра ни словом не обмолвился по поводу вымогательства Рощина, сидел и молчал. Потому что готов был отдать все, что имел, лишь бы Рощин исчез навсегда из его жизни. Ничего, он еще наскребет, денежки липнут к его рукам.
Ежов расставался с суммой со слезами. Хотя у него тоже помимо банка приличная наличность хранилась дома.
Фоменко наскреб всю сумму, но это оказалось все, что у него имелось. Сапожник без сапог, банкир без налички в кармане – так, мелочишка детишкам на молочишко.
Сабельников поступил просто: достал из сейфа.
Труднее деньги достались Бражнику. Он отдал почти за полцены автомобиль знакомому, давно просившему продать ему машину. Но всех денег у того тоже на руках не было, так что нужной суммы и близко не набралось. Выгреб из домашней кубышки, предназначенной на черный день, – все равно недоставало. Жена побежала по знакомым, перехватила там и сям... В общем, Бражник приплелся к Сабельникову с половиной денег, причем в рублевом эквиваленте, выпросил у того взаймы. Мэр, предварительно взяв расписку на условиях, что долг Бражник вернет с процентами, внес за него недостающую сумму.
Семерка расселась по машинам и отправилась к парку. Сумку с деньгами поручили отнести на условленное место Медведкину. Тот дождался, когда стрелки часов придвинулись к цифре шесть, взял сумку и пошел, озираясь, как преступник. Добрался до скамейки на безлюдной аллее, поставил сумку.
И вдруг... Все произошло так банально, за считаные секунды! Внезапно, словно из засады, выбежали два парня, один догонял второго. Первый бежал с сумасшедшей скоростью на Арнольда Арнольдовича, который немного растерялся. Парень его грубо толкнул, освобождая себе дорогу, и побежал дальше. Медведкин упал, больно ударившись задом, мимо пронесся второй. Арнольд Арнольдович поднялся, держась за ушибленное место рукой, глядь – а сумки нет! Он вернулся к ожидавшим его у входа в парк шести человекам, которые забросали его вопросами:
– Ну как? Деньги забрали? Ты видел? Кто это был? Рощин?
Он рассказал, как забрали деньги, и ни у кого не возникло сомнения, что сделали это люди Рощина. Семерка с облегчением разъехалась по домам. Николай Ефремович выпил на радостях бутылочку виски, пообщался с чертиками, компания сегодня ему даже понравилась. И вдруг раздался телефонный звонок:
– Где деньги?
– Рощин? – остолбенел тот. – Ты же забрал их в парке.
– Я их в глаза не видел, – жестко сказал Ким, отчего Николай Ефремович подпрыгнул на месте будто ужаленный.
– Врешь! Забрал! – закричал. – Твои люди забрали!
– Ты забыл, я никогда не лгал. Где деньги?
– Но... их... забрали... Медведкин видел...
– Ты, видимо, со мной шутить вздумал. Завтра деньги должны быть доставлены на набережную в восемь вечера одним из вас. Учти, у меня местность набережной будет под контролем. Пусть Хрусталев или Зинка прогуливается по берегу с сумкой у самой воды. И не сочиняй больше сказок вроде «твои люди забрали». А сегодня, чтобы вы не расслаблялись, я приготовил... Вообще-то неожиданный поворот всегда интереснее, не правда ли? Итак, завтра в восемь и без глупостей, понял? Не забудь, будет сюрприз.
Гудки. Еще сто тысяч! Сто тысяч долларов! Две бензоколонки и почти семнадцать тысяч уже тю-тю. Николай Ефремович застонал как раненый зверь.
Жаль расставаться с автомобилем, который знаешь как свои пять пальцев, разбирал его по частям, собирал, превращая изъездившуюся клячу в удалого коня. Бражник ехал в своем авто по улицам в надежде, что теперь-то Рощин оставит их в покое. Да нет, маловато было надежд, где-то на дне души таилась тревога, что с ними проделали скверную шутку. За последние дни он устал так, как, наверное, не уставал за всю жизнь. Дело не в том, что Рощин угрожает его жизни, хотя именно сейчас Бражник понял ей цену, а в том, что с появлением Кима внутри пошла переоценка, как у Арнольда Арнольдовича, который бросил ему оскорбительное и унизительное слово. Он не хотел признаться даже самому себе, но уже знал, что приятель прав. Правда, у Бражника вполне ладится бизнес, он не сидит с семьей на сухарях, отдыхать ездит за рубеж. Пусть не летом, а весной или осенью, поскольку так дешевле. Пусть не два раза в сезон, а один, чередуя: год на отечественном пляже, год на заграничном. Но... Он мог добиться большего. И не сумел! Вот мысль, ранящая больней ножа, пистолета, ядовитых зубов.
71 
