Особенно,... 
71 
– Что натворил? Когда? – попытался разыграть удивление Штелер, но резкий удар кулака в скулу заставил его передумать и оставить глупые игры в непонимание.
– Скажу тебе честно, – невозмутимо продолжил господин Гербранд, чьи жестокие действия никак не соответствовали спокойному и плавному течению его приятного, мелодичного голоса, – сынок графа – тот еще гаденыш! У меня самого давно кулаки чесались наглому сопляку зубы пересчитать, но, к сожалению, наши желания далеко не всегда соответствуют скудным возможностям… Я тебе искренне благодарен, – признался мучитель и картинно положил руку на сердце, – мне доставляет истинное наслаждение созерцать, как щенок Нарвис шамкает беззубым ртом. И если бы дело касалось только оскорбления, нанесенного непутевому сыну моего господина, я бы приложил к поискам тебя куда меньше усилий. Но ты перегнул палку и зашел уж слишком далеко. Продырявленный тобой Одо умер бы сам через несколько дней, так зачем ты пробрался к нему в дом и прирезал умирающего?
Обвинение прозвучало глупо и смешно, однако Гербранд не шутил, и барону тоже было не до смеху. Штелера обвиняли в бессмысленной жестокости, которую он вовсе не совершал, но самая абсурдная клевета еще поджидала его впереди.
– Ладно, шут с ним, с молодым барончиком, скользкий типчик, щеголь и хмырь, одним словом, особа, недостойная долгого обсуждения, хоть и мечом отменно владел, – изобразил презрение на лице мучитель. – Месть за его смерть – дело герцога и его родни, но вот баронессу ты напрасно обидел…
– Послушай, – пытался вставить слово Штелер, но второй, не сильный, но болезненный удар костлявого кулака, пришедшийся на этот раз по виску, заставил его закрыть рот.
– Я еще не договорил, – учтиво объяснил мотив своего поступка слуга графа Норвеса и мститель за его поруганную честь, – ты лежи-лежи, не волнуйся, я тебя очень внимательно послушаю, но когда придет твоя пора говорить… Не могу понять, если тебе баронесска юная понравилась, так чего же ты в лесу ее отпустил? Почему там не похитил, пока она до дома графа не добралась? Зачем тебе масса неприятностей из-за каких-то любовных глупостей? Или здесь не чуйствами попахивает, а чей-то хитрый расчетец замешан? Не сегодня, так завтра слух о похищении юной прелестницы весь Вендерфорт облетит, а через недельку и до Мальфорна доберется. Хорошего же при дворе будут мнения о моем господине: не смог ни сына своего от унизительных побоев уберечь, ни невесту его защитить. Репутация графа упадет ниже конского хвоста. – Прервав нить усыпляющих размышлений вслух, Гербранд вдруг перешел на крик: – А ну, признавайся, кто тебе приказал хозяина моего осрамить?!
Штелер не мог решить, что из услышанного являлось более нелепой бессмыслицей: уверенное заявление о его шашнях с юной Анвеллой; новость, что языкастый задира является женихом баронессы; обвинение в том, что он прикончил умирающего Одо; или безосновательное подозрение, что он был лишь инструментом исполнения воли врагов графа Норвеса? К сожалению, пораскинуть мозгами и спокойно взвесить степень абсурдности каждого из пунктов ложного обвинения Штелер не мог. Собеседник ждал от него немедленного ответа и в любой миг был готов превратиться в искусного мастера заплечных дел, а затем и в убийцу.
– Никто, – честно признался пленник и напряг скулы, ожидая, что кулак в третий раз опустится на его многострадальную голову.
Моррон ошибся, кулак не коснулся опухшего лица, но зато кованый каблук сапога быстро привставшего со стула собеседника вонзился ему точно в центр живота. Прикусив до крови нижнюю губу, Штелер был готов взвыть от боли, но, к счастью, удержался от опрометчивого поступка. Крики и стоны жертв лишь раззадоривают большинство палачей, а моррону не хотелось проверять на собственной шкуре, из их ли Гербранд числа. В конце концов, его участь могла быть и хуже. Каблук мог опуститься чуть ниже и повредить то, что каждый мужчина привык беречь с детства и до глубокой старости, поскольку не богатырские руки, не широкие плечи и даже не изрытый буграми крепких мышц торс, а именно эта маленькая, неприметная частица тела чуть пониже пояса и составляет мужскую суть.
– Я к тебе отнесся как к равному, но ты не оценил доброго отношения. Что ж, будь по-твоему, продолжай упорствовать… – произнес Гербранд голосом, полным разочарования и печали, а затем со злорадной ухмылкой добавил: —…сколько вытерпишь. А меня всего-то интересовало имя твоего хозяина и где ты прячешь малышку Анвеллу. Право, такие мелочи, мой друг…
71 
