205 
Торжественное сборище кровопийц было в полном разгаре, мертвецки бледный хозяин и парочка слуг, что еще не потеряли сознание при виде нагрянувших посетителей, бегали между столов и пытались всячески угодить опасным гостям. Прислуга тряслась от страха, а обольстительности дежурных улыбок мешала бьющая людей дрожь. Плохо вымытый стакан или чуть-чуть не прожаренное жаркое могли стоить жизни.
Появление девушки и гнома на какое-то время отвлекло вампиров от беседы. Сотня хищных глаз мгновенно пробежалась по вжавшимся в стену телам, оценивая сочность и питательность пока запретных блюд. На Пархавиэля нашлось мало желающих, а вот шея Флейты пользовалась успехом, на нее вожделенно глазели почти все.
– Пойдем-ка отсюда, – пролепетала девушка, чувствуя, что вот-вот потеряет сознание, – не по себе мне здесь как-то!
– Мортас здесь ждать сказал, – тихо произнес Пархавиэль, который тоже был не в восторге от радушного окружения и от игривых подмигиваний некоторых вампиров Флейте.
Зингершульцо чувствовал себя не только неловко, но и глупо. Впервые в жизни он вошел в корчму и, как смущенная девица, мялся у входа, не решаясь пройти и заняться поисками свободного места. Но в конце концов гном поборол свой страх и стал осторожно пробираться к угловому столу, где виднелся незанятый кусок скамьи. Флейта поспешила за ним, хотя более охотно направилась бы в противоположном направлении. В холле гостиницы было всего трое вампиров – почти безопасное место.
Пока парочка осторожно пробиралась сквозь ряды столов и скамей, боясь задеть кого-нибудь ненароком и спровоцировать тем самым нападение, сидевшие за намеченным столом кровососы поняли, что является целью деликатных и осторожных маневров презренной дичи. Не желая терпеть поблизости присутствие смертных, пятеро молодых вампиров дружно сняли с себя и скинули на свободное место плащи и шляпы.
Пархавиэль замер в нерешительности, он опять умудрился попасть в весьма затруднительное положение: вежливо попросить убрать одежду значило надерзить и нарваться на очень большие неприятности, отступить обратно к дверям – показать свою слабость, то есть обречь себя на издевательства всего зала и в конце концов на те же самые неприятности. Колебания продлились всего несколько секунд, гном не нашел решения, оно само посетило его и толкнуло на отчаянный шаг. Большую часть жизни проведя в борьбе с хищниками, Зингершульцо хорошо усвоил прописную истину: „Звери ценят лишь силу, слабый обречен!“ Остановив уже немного отступившую назад Флейту, Пархавиэль грозно шмыгнул носом и уверенным шагом направился к столу.
Компания вампиров встретила гнома и девушку ехидными ухмылками, но предчувствия грядущей потехи не оправдались. Пархавиэль не стал заискивающе просить, как ожидалось, не вступал в дебаты и пререкания, гном даже не стал тратить времени на то, чтобы скинуть вещи со скамьи. Молниеносным движением рук он выхватил из-за спины секиру и резко, с размаху вонзил острое лезвие точно в центр стола. Жалобный треск древесины и возгласы возмущения пронеслись по всему залу. Пятеро вампиров испуганно шарахнулись в стороны от разрубленного напополам стола. „Свист ветра“ грозно рассек воздух во второй раз и замер над головой гнома, ожидая встречи со смельчаком, который решился бы испробовать его остроту на своей шее.
– Назад, все назад! – заглушил недовольные крики и угрожающее шипение повскакавших с мест кровососов уже слышанный гномом однажды женский голос. – Назад я сказала, это приказ!
В толпе незнакомых лиц, если, конечно, можно назвать лицами оскаленные морды разозленных вампиров, промелькнули знакомые гному черты, это была та самая вампирша, что завела его ночью в трущобы и бросила раненого на произвол судьбы. Каталина даже не кивнула Пархавиэлю, она суетилась между рычащими тварями и сдерживала их гнев, направленный на голову, точнее, на шею, нахального гнома. Внезапно откуда-то из толпы вынырнул обнаженный по пояс Тальберт. Он с силой толкнул растерявшуюся Флейту к окну и, выхватив меч с кинжалом, занял позицию чуть позади застывшего на месте Пархавиэля. Обычно удары двуручной секиры широки и размашисты, встать на одной линии с гномом означало или мешать его замаху, или подставляться под удар. Положение же немного сзади было при данных обстоятельствах самым выгодным.
Шипение начало стихать, Форквут удалось призвать слуг Самбины к порядку, хотя это стоило ей много сил, не говоря уже об изрядно подсаженных голосовых связках. – А вы что застряли?! – прохрипела Каталина, повернувшись лицом к возмутителям спокойствия. – Тальберт, веди их наверх, живо!
205 
