170 
Сострадание к ближнему присуще морронам, у некоторых оно выражается даже сильнее, чем у большинства людей. Однако одного сострадания явно недостаточно, чтобы моррон начал действовать. Смерть Миранды не дала бы Дарку никаких преимуществ, а вот спасение ее жизни, наоборот, было целесообразно по многим причинам. Во-первых, только она могла рассказать Самбине о событиях последних дней и о том, что в действительности собой представляет полесская община, только свидетельству заслуженного вампира поверили бы Лорды из вампирской Ложи. Во-вторых, Миранда могла сообщить ему важные сведения как о полесских аферах, так и о логове, в котором они сейчас находились. Кроме того, иметь под боком надежного информатора и какого-никакого, а союзника было гораздо полезней, чем ссохшийся труп на сгнившей соломе. Что и говорить, жизнь вампирице нужно было спасать, и моррон даже знал как, но только от одной мысли, на что ему ради этого предстояло пойти, Дарка начало тошнить.
Дверь темницы была прочной только с виду. Хоть железные листы и внушали мысль о неприступности преграды, но опыт подсказывал Дарку, что на самом деле все решает лишь крепость замка да косяка. Оглядев углы комнаты в поисках тяжелого предмета и так и не обнаружив ничего похожего, Аламез разбежался и врезался левым плечом в грозную металлическую обшивку двери. Эхо загуляло по бескрайним просторам утопающих во мраке помещений, разнося гул сильного удара и последующий за ним крик живого тарана. Плечо заныло, на внешней стороне руки образовалось красное пятно, которое вот-вот должно было превратиться в обширный синяк. Дверь устояла, но вот косяк дал трещину, по всему периметру двери осыпалась штукатурка, обнажая неровную поверхность прогнившей от сырости древесины.
"Экономят, на всем экономят, - рассмеялся сквозь слезы моррон, проводя рукой по трухлявому косяку, - нет бы из железа все сделали".
Уже не в первый раз Аламезу удавалось освобождаться из темниц благодаря глупости и непредусмотрительности самоучек-тюремщиков: то ключ в двери оставят, то за состоянием стены не следят - в общем, спасала Дарка чужая халатность и милая сердцам лентяев надежда на авось.
Для окончательного освобождения уже не требовалось вредить своему здоровью, вышибая с разбега дверь. Скорее толчок, нежели настоящий удар по косяку вызвал повторный град штукатурки и несколько новых трещин в прогнивших досках. Глаза моррона заслезились, но не от боли, а от поднявшегося облака известковой пыли. Еще серия из нескольких ударов, и с той стороны двери послышался глухой шлепок. Металлическая дужка замка не смогла удержаться в расщепленной древесине и свалилась на пол. Путь был свободен, теперь нужно было только выяснить, куда идти.
Коридор за дверью тонул во мраке и сырости. Неизвестно, в каких целях использовали вампиры подвал, но если для содержания плененных людей, то замок на двери был пижонским излишеством. На стенах не было выключателей, найти путь на волю через несколько десятков, а может быть, и сотен метров темноты мог только вампир или слепой, с рождения привыкший ориентироваться по слуху. Возможно, какой-то шанс был еще у собак и кошек, но Дарк, к счастью, был не слеп и, к сожалению, не обладал чутким обонянием.
Пробредя на ощупь около двадцати шагов, Аламез набил на ногах несколько синяков, вывихнул мизинец и содрал кожу с локтей, но так и не нашел, где включался свет, не говоря уже о том, чтобы выбраться наружу. Пол пошел под уклон вниз; судя по усилившимся сквознякам и отдаленным звукам, доносившимся с разных сторон, впереди коридор разветвлялся на несколько рукавов. Дарк решил вернуться, пока еще это можно было сделать, пока еще позади был виден тусклый свет, исходивший от одинокой лампочки в покинутом застенке. Первоначальный план бегства и спасения Миранды пришлось изменить, от чего предстоящее действо не стало менее противным, но зато теперь требовало больше усилий и было сопряжено с определенной степенью риска.
Вернувшись в комнату, Дарк еще раз осмотрел углы в поисках острого предмета. Однако самым острым и одновременно стерильным инструментом в темнице оказались его зубы. Моррон прокусил себе руку и, присев на корточки снаружи перед дверью, наблюдал, как тонкая струйка собственной крови стекала на выщербленные камни пола. Примерно через минуту после того, как на полу образовалась лужица, из темноты донеслось желанное попискивание. На запах крови сбежались крысы, те самые мерзкие разносчики заразы, ради которых ему пришлось терпеть боль, а затем еще и мучиться, пытаясь зализать ранку языком.
170 
