212 
«Пора!» – подумала Флейта, сильно оттолкнувшись ногами от начинающей разваливаться стопки мешков, и ловко перепрыгнула на ограждение правого борта, с которого сиганула в воду.
«Все, отвоевались!» – подумал Анри, запустив в ряды наседавших противников меч, и, схватив в охапку сопротивляющегося Гилиона, спрыгнул с ним за борт. Проплыть под днищем корабля показалось ветерану куда проще, чем пробиться с боем к правому борту.
«Слава вам, Силы Небесные! Они догадались!» – обрадовался только появившийся из трюма Артур и с облегчением наблюдавший за хитрыми отходными маневрами его немногочисленной абордажной команды.
«Кажется, опоздал!» – тяжело вздохнул Пархавиэль, докарабкавшийся уже почти до вершины начавшего вдруг заваливаться борта.
Вначале мимо него, размахивая руками и что-то крича, пролетела Флейта, затем через несколько секунд ее примеру последовал Артур. С облегчением констатировав, что хоть в чем-то ему да повезло и что ратные подвиги на сегодня закончены, Пархавиэль быстро заскользил по канату вниз. Экстренных способов спуска гном не одобрял.
Минуты через три на очищенной от команды палубе «Бродяги» собрались все, включая Анри и Гилиона, сумевших удачно проделать опасный подводный путь. Потерь не было, за исключением ранений различной сложности, но это было не в счет. Совместными усилиями авантюристам удалось кое-как поднять единственно уцелевший парус и беспрепятственно отплыть от борта накренившегося фрегата.
К всеобщему удивлению, пираты позволили им уйти. Никто не пустился в погоню, никто не стрелял по ним из арбалетов и луков и не спрыгнул на палубу их корабля. Отважные авантюристы, впрочем, как и захватившие военное судно пираты, не могли знать, что несколько дней назад капитан фрегата «Ровера» написал письмо начальнику порта с требованием немедленно заменить ослабшие крепежи катапульт. Болты, которыми крепились орудия к палубе, не выдержали продолжительной стрельбы, а потом еще и сильного крена. Огромные и тяжелые боевые механизмы покатились по палубе, сметая или давя все, что попадалось у них на пути, в том числе и призраков джентльменов удачи.
– Я не соврал, мне действительно жаль Убия. В принципе он далеко не худший из людей, что мне доводилось встречать. Корыстный, амбициозный, вздорный, трусливый, пресмыкающийся и заискивающий перед теми, в чьих руках сила и власть, готовый торговать совестью, чтобы выжить, в общем, типичный имперец, хотя искренне ненавидит и страну, в которой живет, и тех, кто ею правит. Когда в руки таких людей попадает могущество, они превращаются в самых жестоких тиранов, заставляют подданных пресмыкаться еще больше, кланяться еще ниже, чем делали это они. Грустно это все, ох как грустно!
– Давай потом погрустим, ближе к делу! – поторопил пустившегося в философствования подростка Мансоро.
Намбиниэль сам не любил спешки, но никак не мог избавиться от ощущения, что вот-вот в трюме появится маг со своими творениями, и великая загадка прошлого, на пороге открытия которой они сейчас находились, так и останется неразгаданной.
– Ты был прав, когда отдал свиток в руки Мадериуса, он хороший ученый, – не обращая внимания на замечание, продолжал свою речь Нивел. – Ученые движут человечеством, как, впрочем, и любой другой цивилизацией. Только они осмеливаются ставить под сомнение догмы и прописные истины, они попирают правила жизни и пишут вместо них новые, от этого, кстати, сами и страдают. К настоящему ученому слава всегда приходит посмертно, современники их и не понимают, и боятся, как зараженных чумой.
Юноша был опечален, и, наверное, именно поэтому по его щеке вдруг пробежали разноцветные разводы, хотя, возможно, сказывалась близость морской воды, отнимающей много сил и затрудняющей сохранение существом привычной внешней формы.
– Но ученые не всесильны, они только исследуют этот мир и многое в нем не могут понять. Наталкиваясь на новое явление, они пытаются измерить его привычными мерками, силой впихнуть в выстроенную уже ранее систему ценностей.
– Хватит заливать, к делу давай! – не вытерпел заумствований Карвабиэль.
– Ладно, для таких недотеп, как вы, скажу проще! – На лице Нивела вдруг выступили багровые прожилки. Юноша сердился, а его кожа, над цветом которой он ослабил контроль, была чем-то вроде индикатора эмоций. – После первого неудачного эксперимента Убий понял, что совершил ошибку. Он догадался, что причина несоответствия результата ожиданиям крылась в том, что мир за много веков изменился, но подошел к проблеме узко, слишком «профессионально», греша на изменение состава ингредиентов смесей. «Вишня сейчас совсем не та по набору компонентов, чем плоды внешне точно такого же дерева, растущего лет двести – триста назад на том же самом месте…» – процитировал Нивел слова мага, сказанные при беседе с эльфами в Баркате, притом юноше удалось точно скопировать и голос мага, и его интонации. – Принцип подхода был правильным, но последующее сужение круга поиска и зацикливание на химическом составе веществ привели исследование совсем не к тем результатам. Спросите извозчика, что движет миром? Он не задумываясь вам ответит, что цены на овес. Купец неустанно воздает хвалы свободной торговле, король заботится лишь о славе и власти, а жрица любви… ну, вы все взрослые, вы все понимаете, что для нее центр мироздания. Чтобы понять причину ошибки, Мадериусу нужно было ненадолго отвлечься от колб с растворами и просто внимательно посмотреть по сторонам. Даже название манускрипта было переведено на эльфийский неправильно, не в том значении, которое изначально вкладывали в него уркалы. Магу надо было понять основополагающее различие между уркалом, эльфом и человеком, а уж только потом приниматься за работу.
212 
