Особенно,... 
71 
Разведчики расступились, пропуская вперед женщину в плаще. Легким движением руки дама откинула капюшон и глазам присутствующих предстала молодая, определенно красивая, но явно переборщившая с пудрой и румянами дама.
– Баронесса, вы? – растерялся и, кажется, оробел капитан.
– Да, граф, именно я, не ожидали увидеть?
– Честно признаться, здесь и сейчас мне бы хотелось встретить кого-нибудь другого.
– Вы правы, Гилион, и я не ожидала… Вам не кажется, граф, что в последнее время мы видимся при очень загадочных, я бы даже сказала, таинственных обстоятельствах: что тогда, что теперь…
Голос женщины казался нарочито официальным, но что-то подсказало Флейте, что особа благородных кровей затаила на графа обиду, в основе которой лежала не злость, не ненависть, а хорошо скрываемая симпатия.
– Не вижу ничего загадочного, госпожа Лиор, ни тогда, ни сейчас!
– Вот как? А что же тогда, позвольте узнать, делает обычный служащий Казначейства в Имперской Библиотеке, да еще в зале, куда может ходить лишь сам Император и члены высочайшего семейства? Неужели такая тяга к знаниям обуяла, господин граф? А почему только с солдатами, где вы оставили любимых вами лошадок?
– Хватит соревноваться в остроумии, баронесса. Вам прекрасно известно, почему мой отряд здесь, да и ваша банда прибыла сюда за тем же. – Граф Гилион продолжал говорить, несмотря на волну недовольства, прокатившуюся по рядам сотрудников доблестной имперской разведки. – Мы можем устроить склоку, но у меня больше солдат, вы проиграете. Вместо того чтобы тратить время на бессмысленные пререкания и прочие пустяки, предлагаю вместе обыскать зал и поймать преступника.
– Согласна, если вы отдадите мерзавца нам, – ответила баронесса, прекрасно знавшая, что оппонент не может принять таких условий. – В конце концов ловить бертокских шпионов не дело солдат Казначейства. Думаю, ваш хозяин, сиятельный герцог Лоранто, поймет и оценит ваше благоразумие. Вы не успели, граф, поймать его до нас, уступите же место профессионалам!
– Вам слишком мало известно о ратном деле. Наверное, именно поэтому вы считаете профессионалами это пугливое стадо разряженных фанфаронов, умеющих только пытать да строчить доносы, – ответил граф, окинув презрительным взглядом пылавшие от гнева лица разведчиков. – О том же, кто таков преступник, мне ничего не известно: может, бертокский агент, а может, продажный чиновник, решившийся выкрасть ценные экземпляры книг и продать их иноземным купцам. Мы вовремя узнали о нападении на Библиотеку и пришли на помощь нашим товарищам гвардейцам из роты охраны. Согласитесь, охранять имущество Императора входит в круг наших обязанностей. Официального разрешения на пребывание под этими мрачными сводами мы запросить не успели, но его нет и у вас, или я не прав?! Конечно, господину Корвию позволено совать любопытный нос в чужие дела, но он не хозяин в стране. Мы прибыли сюда первыми, настоятельно прошу удалиться!
– Означает ли ваша пламенная речь отказ подчиниться моему приказу? – задала встречный вопрос баронесса, поджав тонкие губки.
– К счастью, вы не моя супруга, чтобы беспрекословно потакать вашим прихотям, – ответил капитан и нарочито галантно поклонился. – Пока не поздно, покиньте зал, баронесса, иначе вам долго придется объяснять господину Корвию, при каких обстоятельствах погибли его люди.
Слова командира стали для солдат сигналом к действию. Они плотнее сжали ряды и достали со спин маленькие кавалерийские шиты, приготовились к бою и ждали только приказа. Атмосфера накалилась, непримиримые разногласия между слугами враждовавших вельмож могли привести к кровопролитию. Желание поймать преступника, покусившегося на святая святых, имущество Императора, а также взаимная симпатия отошли на второй план, уступив место более серьезным вещам, то есть дворцовым интригам.
– Мне искренне жаль, Гилион. С вами было приятно общаться, – произнесла баронесса и легким взмахом руки дала сигнал к атаке.
Два десятка людей в красно-черном наконец-то получили возможность поквитаться с гвардейцами за многочисленные оскорбления, за то, что армейская братия всегда высмеивала их и не воспринимала всерьез, за то, что их не боялись, за колкости, шуточки, расточаемые по кабакам, за презрительные ухмылки и прочие издевательства, которые им, настоящим солдатам, знавшим, что такое дисциплина, приходилось молча сносить, увертываясь от плевков, вместо того чтобы дать сдачи. Теперь настала пора смыть старые обиды кровью. Злой пес сорвался с цепи, и его было уже не остановить, не оттащить от окровавленного горла жертвы.
71 
