Особенно,... 
73 
Подойдя к бадье, Убий окунул разгоряченную голову в холодную ключевую воду. Самочувствие немного улучшилось: жар прошел, а боль в переносице слегка отпустила. Насухо вытерев ежик коротко стриженных волос и двухдневную щетину полотенцем, лекарь почувствовал новый прилив сил и решил вернуться к работе.
Ящик с колбами был почти пуст, на покрытом соломой Дне лежало не более одиннадцати стекляшек, и это из двух сотен, которые он получил всего неделю назад. Запасы расходных материалов истощались, траты возрастали, а он по-прежнему был на том же месте, ни на йоту не приблизился к Цели, даже не понял, в чем же заключалась его ошибка.
«Неправильный температурный режим? Слишком быстро остужаю после нагрева или, наоборот, слишком медленно? А может, дело не в этом, а в порядке добавления ингредиентов или качестве исходного материала? – гадал лекарь, одновременно обыскивая лабораторию в поисках хотя бы нескольких случайно завалившихся под стол или камин колб. – А попробую-ка я снова комбинацию двадцать три! Вряд ли получится, но совесть успокою, да и время до утра займу. В шесть к госпоже Форез, спать ложиться нельзя. Я просплю, я точно просплю!»
Четверть часа, проведенные на четвереньках, принесли ощутимые плоды: ученому удалось найти еще пять драгоценных сосудов. Итого у него теперь было шестнадцать – вполне достаточно, чтобы отработать еще три комбинации, три из оставшихся ста сорока семи, одна из которых определенно должна была быть удачной.
Скинув фартук и отмыв дочиста руки, Убий решил немного перекусить, а после вместо проб заняться расчетами. Если работа не ладилась за лабораторным столом, то в тиши кабинета, за ворохом исписанных бумаги чертежей дельная мысль просто обязана была прийти в голову. Голову, которая когда-то стоила целое состояние и которая теперь использовалась не по назначению. Вместо того чтобы продолжать заниматься высокими материями науки, ее хозяин лечил преуспевающих горожан и только по ночам мог посвящать недолгие часы своему истинному призванию.
Лекарское дело наскучило Убию очень давно. Он достиг предела, который нельзя было переступить, поскольку мешали надзорный совет Единой Церкви, отсутствие толковых помощников и точного оборудования. Врачевание превратилось из благодатного поля исследования в кусок хлеба, в ремесло, которым было чрезвычайно доходно, но непомерно противно заниматься. Разве не обидно: идти пешком, когда есть лошадь; лечить людей слабенькими настойками и видеть, как они умирают, когда под рукой есть более действенные средства, которыми, к сожалению, запрещено пользоваться. Маг, превратившийся в лекаря, столь же несчастен, как университетский профессор, вынужденный вновь сесть за школярскую скамью.
Впрочем, в этом Убий никого не винил, кроме, конечно же, самого себя. Много лет назад, когда Император Карвеол VII изгнал магов из Империи, обвинив их в заговоре против Короны и Божественной Сути, у него, мага красной мантии и высшего сана, был выбор: остаться или отправиться в изгнание, жить в роскоши и достатке, занимаясь скучным врачеванием, или пуститься бродить по свету, не отступившись от принципов и убеждений. Он принял решение, хотя впоследствии о нем и пожалел. Особенно сильно Мадериус переживал, когда до Барката дошло известие о воссоздании Гильдии Магов на бескрайних просторах кодвусийских долин. Он хотел примкнуть к новому союзу, но было уже поздно. Отверженные не принимали в свои ряды тех, кто дезертировал в трудные годы.
Ирония имеет много личин. Одна из них особенно безобразна: когда ты находишься между двух враждующих лагерей, и в каждом тебя считают врагом. Сановники Церкви продолжали видеть в Убии мага и приверженца темных сил, несмотря на то что не брезговали пользоваться его услугами, особенно в пикантных ситуациях и при чрезвычайно запущенных случаях тяжелых заболеваний. Новая кодвусийская Гильдия поддерживала с ним контакт, но не подпускала близко. Совет Гильдии выдвинул однозначный постулат: «Каждый отрекшийся, несмотря на цвет мантии и прошлые заслуги, должен заново доказать свою преданность и кропотливым трудом смыть позор».
Отсутствие возможности открыто заниматься экспериментами было далеко не единственным неудобством, которым Убий расплачивался за свою жизнь в достатке. В городе его уважали и почтительно раскланивались при встрече, но забывали приглашать на празднества и торжества. Бывший маг уже свыкся, что во время Летнего Оконтора и прочих церковных праздников горожане бьют в его доме стекла и сваливают на порог кучу дохлых крыс, в надежде, что хоть от одной он подхватит неизлечимую заразу. За его врачебной деятельностью пристально следили бездари из Надзорного Совета, которых язык не поворачивался назвать лекарями. Если он излечил безнадежного больного, значит, заключил сделку с темными силами. Если не спас того, чья жизнь, по мнению Совета, была вне опасности, значит, загубил невинную душу. В течение каждого года он месяца два-три проводил в тюрьме, взятый под стражу после очередного навета. Однако как только У одного из священнослужителей, приближенных герцога или влиятельных купцов появлялись симптомы сложного заболевания, Убия тут же освобождали и щедро вознаграждали за причиненные неудобства. В общем и целом, жить в Империи было можно, если, конечно, не воспринимать регулярные аресты всерьез и не обращать внимания на камни, летящие в окна.
73 
