142 
– Убил женщину – и за это всего два года! – возмутилась Зоя.
– И то, наверное, условно по причине культурной отсталости.
Левочка улыбался, как херувим, мило обнажая косой зуб.
– А если ходить не через главный вход, не через турникет, тогда не вовлечемся?
– Во всем мире люди проводят время в ресторанах и кафе, – сказал Вилли Лонг.
Воля-маленький закрыл лицо руками и, раскачиваясь, как мусульманин на молитве, забормотал:
– Бедная Алевтина, несчастная Алевтина, за что ее зарезал дикий бухарец, зарезал, как курочку, зарезал, как цыпленочка.
– «Цыпленок жареный, цыпленок пареный, – запел Воля-большой, – цыпленок тоже хочет жить…»
– А если убрать турникет, сделать просто двери, тогда порочного круга не будет? – опять спросил Левочка.
Появился Мирон, усаживаясь за стол, сообщил:
– Кончает партию, сейчас придет.
– Идет! – объявил сидевший лицом к двери Вилли.
К их столу приближался человек лет двадцати восьми, коренастый, широкоплечий, с маленькими усиками, в блестящих черных лакированных ботинках, в великолепном костюме, сидевшем на нем несколько небрежно, а потому и лучше, чем на безукоризненном Левочке. Он пересекал зал легкой, уверенной, но настороженной походкой, кивая знакомым и улыбкой отвечая на приветствия. Это был Костя, знаменитый бильярдист, о котором вскользь упоминал Мирон в «Эрмитаже».
Компания его приветствовала. Он обвел стол медленным взглядом, взгляд был странный, шальной и в то же время недоверчивый, что, мол, здесь за люди, которых он, между прочим, знает как облупленных. Взгляд задержался только на незнакомых Варе и Зое.
Он сел рядом с Варей.
– Ничего не заказали, – определил Костя.
– Рина рассказывала про Алевтину, она была на суде, – ответил обходительный Левочка.
Прямолинейный Ика грубовато поправил:
– Тебя ждали.
Внимательно посмотрев на Ику, Костя сказал:
– Жалко Алевтину, хорошая была девочка. Я ее предупреждал – не связывайся с бухарцем, не послушалась.
Говорил он медленно, четко, растягивая губы и чуть растягивая слова, как говорят на юге России. Глаза у него были темно-карие, а волосы светло-золотистого теплого цвета.
Он повернулся к Варе.
– Девочки, наверно, проголодались.
– Я не хочу есть, – заманерничала Зоя.
– А я хочу, – объявила Рина, – ужасно хочу, сейчас все съем.
– Перекусить следует, – сказал Ика.
По-видимому, он один здесь не зависел от Кости.
Подошел официант.
– Принеси пока папиросы, – распорядился Костя.
– «Герцеговину флор»?
– Да.
Говорил он и делал все нарочито медленно. Всем не терпится закусить, он это хорошо знает и не торопится.
Ногтем вскрыл папиросную коробку, бросил на стол – закуривайте. И только Варю спросил:
– Курите?
В его голосе она услышала ожидание отказа, ему, видимо, не хотелось, чтобы она курила.
Но она взяла папиросу.
– Я думал, вы не курите.
– Какое разочарование, – засмеялась Варя, как жестокая кокетка.
Костя отвел от нее медленный взгляд и, по-прежнему растягивая слова, спросил:
– Так что будем есть, что будем пить?
Левочка начал читать меню. Костя перебил его:
– Салат, заливное, – он оглядел стол, подсчитывая сидящих, – две бутылки водки и одну муската. Черный или розовый?
– Лучше черный, – сказала Рина.
Он повернулся к Варе:
– А вы?
– Мне все равно.
– Значит, две бутылки водки и одну черного муската. Горячее – запеченный карп.
– Ого! – крякнул Вилли Лонг.
– Костя, не гусарь, – попросил Мирон.
– Я угощаю, – ответил Костя.
– У вас день рождения? – как бы всерьез спросила Варя.
– Да. День рождения. В некотором смысле.
Этот человек идет прямо к цели. Не будет говорить о разрезе глаз. Она сумеет дать отпор, если понадобится. Пока не надо, он только пижонит.
Появился какой-то тип с рожей бандита в отставке, наклонился к Косте, что-то зашептал ему на ухо.
– Нет, – ответил Костя, – на сегодня все.
Тип исчез, растаял в воздухе.
Неожиданно для Вари и незаметно для других Костя взял с ее колен сумочку, сунул туда пачку денег, вполголоса проговорил:
– Чтобы сегодня не играть.
Варя растерялась. Если он захочет играть, то заберет деньги, не захочет – они могут лежать в его кармане. Примитивный пижонский ход: выказывает доверие, делает соучастницей. Так, наверное, воры дают на сохранение деньги своим марухам. Но возвращать их при всех неудобно, сделать это так же незаметно, как он, она не сумеет. Деньги остались в ее сумочке. Варя была недовольна.
142 
