136 
В целом же именно из-за них вы стали развиваться иначе, чем другие миры. Вы во многом отстали, а причина кроется в том, что, когда численность разумных паразитов, объединенных родственничками гробовщика, возросла, симбиоты отвлеклись от своей основной задачи ведения масс за собой по пути созидания и переключились на борьбу с враждебными для человека формами жизни. К примеру, Лотар. Он покинул дворец именно ради грядущей ночи. Я чувствую, он специально начал войну за спорные территории. Ведь там, на дикарских землях, вдали от шумных городов, у слуг Вилара были основные охотничьи угодья. Не зря Лотар переселился и сюда. Если бы на левом берегу Удмиры не вырос бы этот замок, то леса правобережья уже давно бы кишели массой всяких хищных существ. Идет война, малыш! Слуги Вилара приплыли сюда, чтобы покончить с твоим дядюшкой и ослабить силы докучающих им симбиотов ровно на треть, а Лотар думает, что он заманил Вилара в ловушку. Сиятельный граф рассчитывает на свое войско, да и насчет моей помощи планы строит…
– Разве он не прав, разве ты не поможешь? – на этот раз не перебил, а, терпеливо дождавшись, пока Шак замолчит, задал вопрос Кевий. – Неужто ты не поможешь избавить мир от чудовищ?
– А зачем? – совершенно неожиданно прозвучал для юноши ответ, облеченный в форму риторического вопроса. – Это не мой мир, не моя война. Что симбиоты, что паразиты, это формы жизни, которые существуют уже много веков. Не хочу брать на себя роль Провидения! Не мне решать, кто достоин жизни, а кто должен умереть!
– Но ведь рыцари графа Лотара на стороне человечества, они, как ты сам говорил, стремятся улучшить жизнь людей! – воскликнул пылкий юноша, несмотря на зрелость в некоторых вопросах, еще страдавший максимализмом.
– Уже давно нет, – уверенно заявил Шак, – их захлестнула агония борьбы. Во имя благих целей они вредят не меньше, чем пожирающие людей твари. Рыцари твоего дядюшки уже сейчас идут по пути насилия и коварства и не свернут с него, даже когда последний из их врагов испустит предсмертный крик. Они придумают себе нового противника и будут тешиться дальше, обрекая на смерть ради их развлечения тысячи невинных людей. Ведь все равно, от чего умереть: от яда или от неумело приготовленного противоядия! Тебе нет разницы, сожрет ли тебя в лесу волк или одичавшая собака! Проклят не только я, но весь ваш мир, в котором царит беспорядок, в котором чересчур многое приобрело иные цели и смысл. Мне не хочется разбираться, что лучше: доброе Зло или злое Добро. Я уже много раз уничтожал и тех и других, но не из-за какой-то там великой идеи, а просто потому, что глупцы мешались у меня под ногами.
– Так как же ты поступишь? Что будешь делать, когда стемнеет и твари полезут на стены? – спросил юноша далеко не из праздного интереса: ведь от решения древнего существа зависела и его собственная жизнь.
– Послушаем, что нам скажет Лотар, – ответил Шак, вставая с сена и отряхиваясь. – Надеюсь, ты составишь мне компанию и прогуляешься до покоев своего великого дядюшки?
– Что-то мне расхотелось его видеть, – произнес юноша с интонацией: «Подсказал бы лучше, как отсюда удрать подальше!»
– Надеюсь, мне не придется заставлять тебя идти со мной? – повторил почти тот же вопрос дракон и, зная, что ответ будет «Не придется», направился к двери. – В конце концов, тебе ведь интересно узнать, кто ты: божество или просто сиятельный граф?
* * *
За интересной беседой время течет незаметно. Юный граф был поражен, что, когда они покинули сарай, солнце уже миновало зенит и прошло больше половины пути к горизонту. Они проговорили несколько часов, минимум шесть, которые пролетели как шесть кратких мгновений.
На этот раз стражники хоть и посмотрели на Кевия недобрым взглядом, но пинать его сапогами не решились. Юноша шел рядом с рыцарем, о котором уже трижды спрашивал появлявшийся возле ворот и почему-то нервничающий Жаро. Даже командир охраны не знал причину беспокойства старшего рыцаря, но искренне надеялся, что чужаки когда-нибудь наговорятся и покинут проклятый сарай, в котором они засели задолго до полудня.
Верхняя часть замка еще больше напоминала центр процветающего города. Прекрасная площадь с парками и тремя фонтанами; красивые дома, в которых жили рыцари и гости замка; несколько шикарных заведений с цветными витражами, верандами и табличками на нескольких языках – все это напоминало какую-то сказку, какой-то иллюзорный, призрачный мир, который вот-вот рассеется и превратится в дым. На фоне поражающего взор великолепия особо выделялся огромный дворец, представлявший собой гармоничную композицию из множества существовавших в ту пору на Континенте стилей: игривого виверийского, возвышенного позднеэльфийского, сурового герканского и, конечно же, напыщенно-помпезного восточно-имперского. Архитектор приложил немало усилий, чтобы взять из каждого направления только лучшее и не испортить общую картину при сведении воедино, казалось бы, совершенно не сочетающихся друг с другом цветов, форм и линий.
136 
