Особенно,... 
38 
С глубоким состраданием она смотрела, как его мечты умирали у нее на глазах. Джерри сидел неподвижно, одной рукой прикрыв глаза. Молчаливый, разбитый.
— Мои мечты всегда были твоими, Джерри, но я не понимала этого, пока ты не попросил меня зачать Адама. Но независимо от того, чьи мечты это были, они умерли вместе с Адамом…
Он медленно убрал руку с лица. Оно по-прежнему было бледным, глаза потемнели от боли.
— Подожди здесь. — Резко поднявшись, Джерри вышел из комнаты. Через секунду он вернулся обратно, держа в руках большой пакет. — Я подумал о тебе, когда увидел это.
Анна машинально взяла пакет и заглянула внутрь. И почувствовала, как рот ее расплылся в улыбке.
— Джерри…
— Ты говорила, что никогда не ощущала Джарндирри своим. Сделай его своим — купи новую мебель, разрисуй все, что хочешь, — или возьми это с собой, когда захочешь уйти, — тихо сказал он.
Анна достала из пакета три длинные кисточки. Она всегда предпочитала делать вещи своими руками, чем покупать их в магазине…
— О, Джерри…
Лицо его все еще было бледным, в глазах сквозила мука, но он улыбался.
— Ты всегда хотела быть учителем рисования, но не брала в руки кисти и краски с тех пор, как окончила университет. Я подумал, что ты снова захочешь заняться живописью — использовать те знания, которые получила в студенческие годы. Художественные школы нуждаются в учителях, а ты можешь, используя Интернет, давать уроки детям, живущим в отдаленных районах. Научишь их создавать такие прекрасные вещи, как эти. — И Джерри указал на картины, украшавшие стены гостиной.
Анна написала их несколько лет назад: свою последнюю картину она назвала просто: «Дом». На ней было изображено поместье Джарндирри в сезон дождей. Молнии сверкали на небе, а мужчины на мотоциклах преследовали норовистого жеребца.
Она внимательно взглянула на тщательно подобранный набор для художественного творчества: три палитры, краски — масляные, акварельные, акриловые, цветные мелки, ткань и нитки для вышивания…
— Я… я не рисовала тысячу лет, за исключением… Комнаты Адама. Высокого детского стульчика, и колыбельки, и погремушек для него…
Она почувствовала, как он привлек ее к себе.
— Я знаю, любовь моя, я знаю. — Он обнимал ее, нежно целуя в волосы, а она тихо плакала. — Искусство было твоей мечтой. Искусство и обучение детей. Но я не думал, что это было важнее, чем жить здесь, быть вместе, иметь детей. Я считал, что то, что у нас есть, и то, что я даю тебе, достаточно. Я был не прав. — Наклонившись, он поцеловал ее в щеку, потом — в другую. — Исполни свою мечту, Анна. Ты можешь остаться или уйти.
— Спасибо тебе, — сказала она, запинаясь.
— Не надо меня благодарить, Анна. Я просто возвращаю тебе то, что принадлежит тебе по праву.
— Я все-таки должна уехать, — тихо сказала она, стараясь не смотреть на него, но не могла. На лице его отражалось невыразимое страдание. Он переживал — переживал за нее, а не за Джарндирри. Она больше не могла обманывать себя. Но… — Мне нужно понять, что я хочу, Джерри. Мне нужно найти собственный путь в жизни.
— Но разве он не здесь?
— Я не знаю! — вскричала она, ощущая себя несчастным человеком. — Ты и Джарндирри так долго доминировали в моей жизни, затмевая собой все, что я делала или хотела сделать, что я теперь не понимаю, смогу ли освободиться от тебя.
Его подбородок дрогнул.
— Именно поэтому Ли убежала в Джуррайи, — в конце концов пробормотал Джерри. — Она не хотела выходить за меня замуж и под этим предлогом сумела освободиться от власти отца и разорвать цепи, связывающие ее с Джарндирри. Я всегда это знал.
Анна кивнула:
— Она уехала. А мне пришлось остаться… О, как бы я хотела сделать то же самое, что и она!
— Ты тоже не хотела выходить за меня замуж?
Анна опустила глаза.
— Я безумно была влюблена в тебя. И ты знал об этом, я никогда не пыталась это скрыть. Я понимала, что ты никогда не будешь счастлив без земли. Поэтому я отказалась от своих желаний, чтобы ты был счастлив.
— А вот я вряд ли уехал бы отсюда. И никогда не думал отказываться от чего-то ради тебя… Но я… переживаю за тебя, Анна. Все еще переживаю… — Он явно силился сказать нечто большее.
Глубокая печаль пронзила ее сердце, но все же она улыбнулась:
— Я знаю, Джерри. По-своему ты переживаешь. Но… я давно потеряла себя, а ты этого даже не заметил.
38 
