73 
— Вам следует заботиться о его удобствах такого рода как и где только возможно. Ибо если он будет удовлетворен, манифестация также отступит от вашего дома или будет призвана обратно в супруга. Никак нельзя, говоря фигурально, окатывать его ледяной водой. Здесь допустимы методы, при коих он необходимо разочаруется, но не по всем статьям. Иным его аппетитам можно потакать. На деле потакать им должно, поскольку чем более его пресытят еда и питье, доброта и удовольствия, тем менее он станет подвержен порывам, кои для вас и губительнее, и отвратительнее, тем большего снисхождения можно ожидать от него в отношении данного разочарования, что будет делаться все слабее. Кормите его, балуйте, избегайте и успокаивайте. Ведь это в вашей власти, разве нет?
Энн наставила клиентку о пользе тяжелой пищи и вина, дала несчастливой простодушной даме порошки, безвкусные, но действенные: их щепоть, будучи всыпанной в пишу, содействовала расслаблению и тормозила излишнее возбуждение крови.
— Вы же понимаете, это вопрос объединения бессвязных элементов его души, ограничения его страстей.
Сколь печально познавать то, чего не ведает выросшая без матери девочка! Красивых всегда научали привлекать, но наука отталкивать, безусловно, важна никак не менее, что доказывало дело Констанс, дело буквальных жизни и смерти.
Вдобавок она была исключительно милой девушкой. Стоило ли удивляться тому, что итальянский супруг столь остро переживал отвержение от ее милостей? Отвадить его будет нелегко. Энн предупредила ее ясно, как только могла:
— Мне не хотелось бы пугать вас, дитя мое, однако такого рода ужасы отзываются на прибывающую луну.
Когда Констанс улыбнулась без волнения, пусть и кратко, Энн была тронута настолько, что не заметила, как принялась лицедействовать ради нее, декламируя старинные реплики из давнего сценического прошлого, изображая шута, изображая поэта, изображая чаровницу, наслаждаясь итоговыми аплодисментами не меньше любой некогда заработанной овации. Когда пришел срок обсудить финансовые подробности, Энн замешкалась, что было ей отнюдь не свойственно, почти увильнула от темы, возжелав, не размениваясь на пустяки, просто помочь этой женщине, но и тут ее новая клиентка оказалась дамой непревзойденных обаяния и такта.
— Я все понимаю, — и милая девочка поспешила в свой черед перебить запнувшуюся было Энн, чтобы не колеблясь поведать о деньгах на булавки, равно как и о мере податливости супруга во времена роста домохозяйст венных потребностей. — Имеется множество вещей, о коих я могу сказать ему, что они нужны нам для дома либо Ангелики.
Прощаясь с Энн, клиентка пребывала в лучшем из возможных настроений: была довольна, определенно способна заплатить, спокойнее прежнего, вооружена средствами и познаниями, готова к грядущим битвам и, что самое замечательное, с нетерпением ожидала нового свидания с наставницей.
IV
Скорее часто, нежели наоборот, мертвецы раздражались или попросту скучали; из низменной мстительности они в ответ прискучивали Энн Монтегю. Заточенным в мебельные дебри мертвецам оставалось тешить себя, порождая в темной ночи буфетные скрипы либо беспрерывно распахивая надежно запертую живыми дверцу шкафа, сопровождая сие действо стуками. На долю Энн выпадало изгнание духов, иногда при содействии бывшего актера, ныне плотника, каковой принимал вид специалиста по оккультизму и щедро вознаграждался за все свои умения.
Обычно мертвецы, умевшие говорить, избегали являться; являясь же с ароматом лавандовой воды, розового масла или плесени, они оказывались немы, а затем либо отчаянно желали сообщить то, что было недоступно их познаниям, либо пребывали в такой безмятежности, что в них почти невозможно оказывалось распознать близких, что отличались некогда остроумием или нервической энергией. Энн повидала бесчисленных призраков неистовых при жизни людей, кои со зловещими лицами, медлительно, расплываясь по краям, искали только место, дабы притулиться, но уюта не находили нигде.
Мертвецы чаяли переслать сообщения с настойчивостью, от коей у Энн жужжало в ушах, дергались ноги, кровь устремлялась в зримо пульсирующие виски; но когда она предлагала духам возможность говорить посредством ее рта, когда она переставляла всякий предмет гостиной, дабы угодить их известным вкусам, при свечах и в тишине, и закрывались глаза, и руки смыкались в круг, — что же мертвецы имели о себе сообщить? «Где я?» — или: «Вспоминайте обо мне». Не больше, а зачастую и того меньше. «Мне не по нраву твоя невеста». «Не надевай мои платья». «Ужасно чадит. Уберите ее». Они то и дело бывали грубы. «Ты мне всегда был противен. Или ты. Или ты. Или ты», — твердила судорожная тень ребенка кружку переживших его скорбящих родных. Мертвецы нередко бывали усталы, смущены, раздражительны, переменчивы. «Я не там хранил сласти, — сказал умерший от сифилиса пекарь, указуя на потолок. — Мне нравились сласти в постели. От них распрямлялись перышки».
73 
