Последние отзывы

  128  

– Это почему же? Я много раз видел тебя голой.

– Генри…

Презрев ее протесты, он запер дверь. Затем пододвинул стул к кровати, улегся на нее, а ноги водрузил на стул.

– Я подожду, посмотрим, чья возьмет.

Они сверлили друг друга взглядом. На лице Генри было написано упрямство, рот стал жестким, Розамунда сильно побледнела, ее губы дрожали.

– Будь ты проклят!

– Не стесняйся. У вас в Виттоне наверняка отводят душу более крепкими словечками.

У Розамунды невольно вырвался вздох ужаса, почти стон.

– Что? – переспросила она, решив, что ослышалась.

– Вот видишь, любимая, я знаю о тебе гораздо больше, чем ты думаешь. Знаю, что некая Розамунда из Виттона – приплод сэра Исмея от дочки тамошнего дубильщика.

Его слова застали бедняжку врасплох, сердце ее заколотилось от страха.

– Не понимаю, о чем ты… – пробормотала она, только чтобы выгадать время и придумать какое-нибудь объяснение постыдному своему обману.

– Не понимаешь? Позволь тебе не поверить. Кстати, твой любящий отец скончался.

На лице Розамунды отразилось удивление, но не более того. Своей холодностью она окончательно себя выдала.

– А где же слезы? Не мешало бы и поплакать, я никак не ожидал, что любящая дочь встретит эту скорбную весть равнодушным молчанием.

– Я мало его знала, – прошептала Розамунда, все еще пытаясь найти подходящую причину, но ей нечем было оправдаться. – А как он умер? – спросила она, когда уже невмоготу стало выносить тягостное молчание.

– От ран, после боя у Мортимер Кросс.

Розамунда невольно вскрикнула: она сразу вспомнила это название… это там была та страшная битва.

– Ты что-то об этом слыхала? – удивился Генри.

– Не об отце. Я слыхала о битве. И очень волновалась, что тебя тяжело ранили.

– Слава Богу, нет. И от кого же ты узнала про эту резню?

– От встречных солдат, когда те солдаты, которые меня схватили, таскали меня по всем дорогам.

– Что! – Генри вскочил, от его притворного спокойствия не осталось и следа. – Какие еще солдаты?

– Те самые, что напали на меня в Йорке.

– Но как они могли? Они пробрались в замок? Нет, это случилось поблизости от Бернемской усадьбы.

Теперь и Генри пришел черед вскрикнуть.

– Поблизости от Бернема? Так, значит, ты ехала ко мне?

– Твое письмо было таким нежным. Я поверила, что ты и правда меня любишь.

– Конечно люблю. Милостивый Боже, и ты еще сомневаешься?

Ты так со мною иногда обходишься, что не захочешь, да усомнишься, – с укором сказала она, чувствуя, что скоро ей придется вылезать. Холод уже добрался до всех косточек, а намокшие волосы прилипли к спине, точно ледяной панцирь.

– Подумать только, ты поехала по первому же моему зову, – пробормотал Генри, теплея взглядом. – Мне рассказали, как ловко ты провела старого Терлстона. Спасибо тебе за храбрость, ты так отчаянно старалась спасти Рэвенскрэг…

– Сделала все, что могла. Чтобы сохранить тебе замок.

– Я безмерно тебе благодарен. – Он улыбнулся ей и, наклонившись поближе, стал уговаривать: – Ну хватит, радость моя. Вылезай, вода уже совсем ледяная.

Однако Розамунда продолжала упрямиться, хотя знала, что долго так не выдержит. После их бурной ссоры ей совсем не хотелось разгуливать перед ним в чем мать родила. Ей вдруг послышался тоненький смех Бланш, будто она, невидимая, пряталась где-то здесь. А ее собственный обман, как ей быть с ним?

– Почему ты назвал меня приплодом от дочки какого-то дубильщика? – строго спросила она.

«Уж не Бланш ли меня выдала», – подумала Розамунда, хотя никак не могла представить, как этой ведьме удалось вызнать заветную ее тайну.

– Тебе незачем больше притворяться. Перед смертью сэр Исмей признался мне в своем… и в твоем… обмане. Не скрою, в первый момент эта новость буквально меня убила. Но потом я понял, что его признание ничего не изменило. Я люблю тебя, а не ту девушку, за которую ты себя выдавала.

Глаза у Розамунды стали еще больше от изумления и ужаса.

– Кто еще знает про меня? – еле слышно прошептала она, боясь услышать, что уже всему замку известно, что никакая она не дворянка. Теперь слуги снова начнут обливать ее презрением, пуще прежнего, она этого не вынесет…

– Ни одна душа. О любовь моя, клянусь тебе, что мне наплевать, что ты не дворянка. Когда я узнал, что ты родом из деревни, я даже еще больше стал тобой восхищаться. Ты умеешь читать и писать. У тебя острый ум. Ты в совершенстве овладела всеми навыками, которые необходимы знатной леди, не говоря уже о том, что ты самая прекрасная на земле женщина. Ты ведь просто волшебница.

  128