Возникло оживление. Милюков, встретив поддержку, высказался за твёрдость. Аджемов и Родзянко ему кивали, но министров он уже не мог увлечь за собой. Они уже всё решили на самом деле:
— Теперь — всё в руках демократии, предадимся её потоку. Во имя интересов страны...
Тут Родзянко и Аджемов подняли важнейший вопрос: а кто сегодня является публично-правовым источником власти? Только Думский Комитет!
Терещенко, Некрасов еле скрывали сожалительные улыбки. Да ведь просто продолжается непрерывное правительство, независимо от каких-то перемещений. Вот если бы все члены правительства подобно Гучкову забыли бы свой долг перед родиной и ушли бы с постов — вот тогда непрерывность была бы нарушена, и тогда должна была бы выступить третья власть.
А тем более на это никогда не согласится Совет рабочих депутатов.
Но и Родзянко же не хотел уступать. О, он был по-прежнему упрям. В пункты Совета он не вникал — а вот Верховная власть за ним!
Тогда дипломат Львов придумал так: новый список министров сперва будет объявлен ко всеобщему сведению, затем Думский Комитет его утвердит, а Временное правительство издаст указ Сенату.
То ли договорились, то ли нет.
То ли добилось совещание каких-то результатов — то ли и нет.
А распределение портфелей? Поговорили и о нём. Предполагается создать новые министерства — труда, снабжения, отделить морское от военного.
О Керенском — как-то общее складывалось мнение, что он — будет военный министр, и вот он теперь укрепит дисциплину в войсках. (Смех и позор! — не видят?)
Да пусть социалисты берут сколько угодно портфелей, лишь бы была твёрдая власть?..
О Милюкове — тактично не говорили.
Ничего не решили, а просидели долго.
В приёмной уже всё равно толпились прознавшие корреспонденты и жадно спрашивали выходящих: ведь ожидает сведений вся страна!
Но Родзянко — предложил обращаться ко Львову.
А Львов — к Родзянке.
Всё же кое-кто шепнули кое-что, только под самым большим секретом.
*****
И РАДА Б КУРОЧКА НА ПИР НЕ ШЛА —
ДА ЗА ХОХОЛ ТАЩАТ
*****
153
Пересидевшая в ресторане десятка советских наконец могла вернуться в квартиру князя Львова (пробиваясь в передней уже через толпу корреспондентов) — и теперь можно было продолжать совместное заседание. Но за всем тем незаметно миновал день: уже было к семи часам вечера, а на восемь в Морском корпусе назначен пленум Совета (преждевременно назначен на сегодня, не думали, что переговоры так затянутся), и членам Исполкома вот скоро надо ехать туда.
Расселись в голубых креслах, в просторной гостиной с высоким потолком, большими окнами (ещё светло за ними, но свет уже зажгли). Курили.
Министров тоже было десятеро, едва не все. Теперь — и Милюков тут, и Керенский. (Вопреки обычному, совсем не подвижен и не говорлив.) Милюков тут — значит, его ещё не выставили? (Церетели при входе не успел обменяться-узнать ни с Некрасовым, ни с Терещенкой.)
Князь Львов естественно был невыбранным председателем заседания. Он захотел изложить, как прошло совещание с Временным Комитетом Государственной Думы.
Ну что ж, давайте.
Однако условия думского комитета показались советским весьма странными.
Что значит „единство власти”? Оно подразумевается. Подчёркивать единство власти — это утверждать, что до сих пор Исполнительный Комитет мешал ему? Но это не так.
Некрасов горячо поддержал: да вздор какой-то.
И это — даже смешно: договариваться о единстве власти? Это совсем неконкретно. Для того же и создаётся коалиция, чтобы было единство власти.
Князю Львову и самому неудобно.
Теперь вот пункт: „единый фронт с союзниками”. Тоже не подходящий. Раз мы намерены вести активную оборону — это уже и есть координирование с союзниками, не надо оговаривать. (А такое оговаривание может сорвать всю Стокгольмскую конференцию...)
И правда же, потеряли министры только время на эти переговоры с родзянковским комитетом... Все пункты вздорные, какой ни посмотри.
Сохранение целости армии? Так оно и подразумевается. Активная борьба с анархией? Так мы это уже сегодня нужным образом сформулировали.
А вот, замялся князь Львов, очень ему смутительно и неудобно, ещё деликатный вопрос: кто будет являться источником власти ?