104 
Анна либо Филип могут узнать его лишь по голосу, но это само по себе маловероятно, так как невозможно помнить голос человека на протяжении стольких лет. Итак, ничто не препятствует ему послать сэра Джона соглядатаем в Нейуорт. Ведь, даже если тот назовется собственным именем, вряд ли кто припомнит служившего некогда у Ричарда Глостера нелюдимого рыцаря.
На следующий же день герцог призвал к себе Кендела и велел собрать сведения о своем бывшем камердинере. Он помнил лишь, что отдал Дайтону в жены дочь местного рыцаря, но даже не мог припомнить, из какой семьи, так как делал это впопыхах, желая наградить Джона за какую-то услугу.
И Кендел вскоре принес необходимые сведения герцогу: Джон Дайтон, ставший по жене рыцарем Миддлтоном, проживает в северном Йоркшире среди Кливлендских пустошей и занимается разведением скота. Порой он участвует в набегах Перси на шотландцев, но в остальное время это обычный землевладелец, посвящающий всего себя своему имению.
Выслушав все это, Ричард поначалу хотел было вызвать Дайтона к себе, но вскоре передумал. Для осуществления задуманного герцогу было необходимо, чтобы Дайтона не заметили в связях с ним. И тогда он решил сам посетить северный Йоркшир, тем более что давно следовало осмотреть гарнизоны тамошних замков, а также навестить своего духовного наставника – настоятеля аббатства Риво. К тому же он чувствовал, что стосковался по Кливленду – этой продуваемой всеми ветрами зеленой крыше Англии, краю, где прошло отрочество нелюдимого, затравленного сверстниками принца из рода Йорков.
И вот теперь, оставив свиту в аббатстве и погоняя коня по взволнованному морю трав, среди которого бродили лишь стада скота да кое-где вился дымок на ферме в одиноком монастыре, Ричард вдруг ощутил себя вернувшимся в прежние времена. Как и тогда, его пленяли безлюдье и красота этих мест; как и тогда, ему было легко и привольно под бодрящим йоркширским ветром; как и тогда, он был одинок и вынашивал великие планы, мечтая отомстить за себя и превзойти тех, кто его унижал, начиная от рослого придурковатого сына псаря его отца, которого позднее Дик приказал бросить в колодец, и кончая собственными братьями.
Теперь же он собирался отомстить и Анне Невиль – жестокой, избалованной всесильным отцом девчонке, издевавшейся над увечным кузеном, а позднее ставшей для него и настоящим врагом. Ричард усмехнулся, вспоминая, что после того, как он взялся за расследование обстоятельств «гибели» Анны, при дворе утвердилось мнение, что он все эти годы тайно был влюблен в младшую дочь Уорвика, а Эдуард даже поддерживал эти слухи, повествуя за чашей, что во время битвы при Тьюксбери герцог Ричард неспроста искал встречи с Эдуардом Ланкастером.
Ричард не стал опровергать эту болтовню. Пусть лучше думают, что он верный рыцарь Анны Невиль, давший обет чистоты и безбрачия, нежели Эдуард навяжет ему какой-нибудь нелепый брак из политических соображений. Когда король заводил разговор о том, что люди, стоящие у власти, не могут по собственной воле решать свою судьбу и должны исходить из выгоды государства, Ричард начинал ухмыляться и напоминал Нэду про его брак с леди Грэй, а также, дабы навсегда отвадить Эдуарда от подобных мыслей, историю, как коннетабль Франции Сен-Поль с презрением отверг навязанную ему в родственницы вдову мелкопоместного уэльского дворянина, а ныне – королеву Англии.
Бегущий по долине ручей обрывался небольшим водопадом. Ричард миновал еще одну долину, где на тучных пастбищах бродили коровы, а лохматые шотландские овчарки караулили стада глупо блеющих остриженных овец. В зеленой складке между холмами виднелись деревянные хозяйственные постройки, однако его внимание привлек крутой склон холма напротив, уходящий ввысь и белеющий обнажившимся известняковым обрывом. На самом верху холма виднелось неуклюжее каменное строение, воздвигнутое там словно из упрямства и презрения к бесконечному буйству ветров. Лишь небольшая роща искореженных стихией сосен защищала замок с востока, и Ричард, глядя на его темные осыпающиеся стены, невольно подумал о том, какая стужа должна царить за ними в пору бесконечных зимних метелей. Однако именно это и был Миддлтон-холл, к которому Ричард стремился.
Копыта коня звонко защелкали по известняковой тропе, ведущей к замку. Ричард миновал гудящую под порывами ветра рощу на вершине холма и подъехал к стенам. Вблизи замок казался далеко не таким величественным и грозным, как из долины: всего лишь потемневшие от времени невысокие стены с зубчатой башенкой на углу, покрытые мхом. Перед ним оказались огромные, открытые настежь ворота, а вокруг не было ни души. Герцог въехал во двор, защищенный от свистящего в ушах ветра, где огромные псы, гремя цепями и заливаясь лаем, заметались у стен. Ричард огляделся. Двор был неприбран, все здесь свидетельствовало о запустении. На веревке, протянутой от створки ворот к деревянной галерее, полоскалось на ветру белье, сквозь растрескавшиеся плиты двора росли травы, которые никому не приходило в голову выполоть.
104 
