29 
Эти три дня, пока шумные Додды гостили в Нейуорте, стали для Анны подлинной пыткой. Ее преследовали взгляды Урсулы, раздражали байки ее отца о том, как Филип любил играть с бойкой Урсулой, когда та еще была девчонкой-подростком.
– Бьюсь об заклад, ты еще тогда завладел ее сердцем! – хохоча, твердил Додд. – Но что поделаешь, ты всегда был любителем южанок. Я ведь помню, как ты ухлестывал за Элизабет Грэй. Еще в прошлом году я был уверен, что твое сердце где-то на другом конце Англии, хотя всегда считал, что лучшей жены, чем моя девочка, тебе не отыскать.
Когда они наконец удалились восвояси, Анна осенила себя крестным знамением. Однако облегчения после этого не испытала. Урсула Додд стала постоянной гостьей Нейуорта. То она являлась с поручениями от отца, то приезжала сама по себе, выдумав причину – что у нее лошадь расковалась, что она натерла ногу стременем и не в состоянии ехать домой. Из уважения к ее отцу и законам гостеприимства Филип принимал Урсулу, оставаясь в рамках обычной учтивости. Анна же так нервничала, что Молли однажды сказала барону Майсгрейву:
– Мой господин, вы хороший друг Мердоку Додду, но вы беспощадны к вашей жене.
Филип попытался успокоить Анну, но разве она сама не видела, что в этой девушке есть какое-то дикое очарование и даже ратники в Нейуорте закатывают глаза и стонут, когда она, гибко и невесомо, как молодая кобылица, проплывает мимо них?
Однако вскоре Урсула неожиданно исчезла. Анна не знала причины, но стала спокойней спать и чаще улыбаться. О том, что случилось с девушкой, она узнала лишь спустя пару месяцев, когда к ним заглянул собственной персоной Мердок Додд. На этот раз он был до странности угрюм и мрачен. На Анну глядел сурово, и она, чтобы не раздражать соседа, поднялась в девичью. В этот час там было пусто, и Анна села у прялки, пытаясь чем-то занять себя, но нитка рвалась в ее пальцах, и она задумалась, глядя в окно, пока не услышала рядом, в соседней сокольничьей, голоса мужа и его гостя.
– Мое сердце разбито, барон, – басил сэр Мердок. – Она ушла из дому, к шотландцам, и теперь живет у Скоттов из Тьюшилоу, что на берегах Ярроу. Люди рассказывают, что вместе с ними она совершает набеги на англичан. Я могу поверить в это. Урсула, когда она в ярости, готова сотворить все что угодно. Но… – Додд замялся. – Говорят еще, что причина этому – ты.
Какое-то время было тихо. Потом Филип сказал:
– Возможно, Мердок, я был несколько резок с Урсулой, но, клянусь небом, она сама вынудила меня к этому. Я запретил ей появляться в Гнезде Орла, ибо это беспокоило леди Анну, а моя супруга в тягости. Тогда она стала искать встреч со мной за пределами замка и, прости мне откровенность, вела себя иной раз не лучше шлюхи.
Однако Додда это не взволновало.
– Ну и что с того, Майсгрейв! Если бы ты хоть раз приголубил ее, она, быть может, и угомонилась бы.
– Не думаю. Да и по правде сказать – этим я мог оскорбить и тебя.
– Ошибаешься. Я не слеп и вижу, что из Урсулы получилась настоящая дьяволица, но если бы она родила от тебя…
Филип долго молчал. Доносились лишь возня соколов да хлопанье крыльев. Анна почувствовала, как гулко бьется сердце. Ее обдало жаром.
– Я люблю свою жену, Мердок, – сказал наконец Филип. – А Урсула, выкажи я к ней хоть малейшую склонность, может наделать много бед.
– Пусть меня повесят, как вора, Майсгрейв, если она без того не доставит тебе множество хлопот. Я слышал, она поклялась мстить, а моя дочь редко бросает слова на ветер. К тому же она теперь со Скоттами, которые как никто умеют нападать неожиданно. Так что послушайся совета, мой мальчик, и удвой стражу на своих границах и на стенах замка.
Филип не преминул внять совету отца отвергнутой дикой красавицы. Теперь он редко бывал в замке, большую часть времени проводя вблизи границы, однако долгое время все оставалось спокойно. И хотя набеги со стороны Шотландии не прекращались, земли Майсгрейва пока оставляли в покое.
Но Урсула Додд действительно не бросала слов на ветер. В начале октября, когда установилась солнечная и сухая погода, Анна отправилась с несколькими служанками в ближний лес, чтобы собрать грибов, а заодно и навестить живущего на опушке дряхлого приходского священника, отца Гудвина. Этот добродушный и разговорчивый старик венчал их с Филипом, когда они прибыли в Нейуорт, и таким образом невольно был посвящен в тайну Анны Невиль. Для пущей безопасности барон запугал отца Гудвина так, что Анна невольно прониклась к нему сочувствием и порой навещала старика. Тот был простым невежественным священнослужителем, и ему льстило внимание бывшей принцессы из рода Ланкастеров.
29 
