95 
Спустя год победоносная война с Шотландией принесла герцогу неограниченную власть и сделала его самым популярным человеком в Англии. Он вернул англичанам ранее принадлежавшие им земли в Нортумберленде и великолепную твердыню Бервик, захватил столицу Шотландии, возобновил договор о браке между принцем Яковом и Сесилией Английской. Некоторое время он даже правил Шотландией при посредстве брата Якова III герцога Олбэни, которого вернул из изгнания и сделал при шотландском монархе чем-то вроде Уорвика при Генрихе IV. Впрочем, в Англии Олбэни чаще величали «Кларенсом в килте». Потом положение несколько ухудшилось: шотландцы не пожелали терпеть над собой столь явную власть англичан, не по душе им был и их ставленник Олбэни. Ричарду пришлось вернуться в Англию, но отвоеванные им территории, вплоть до Бервика, столь неразумно отданные в свое время Ланкастерами Шотландии, остались под властью английской короны.
Теперь Ричард купался в лучах славы. Эдуард устроил младшему брату в Лондоне грандиозный триумф, а затем, не колеблясь, фактически отдал ему полкоролевства, позволив взимать в свою пользу налоги со всех северных графств, вершить там суд по своему усмотрению, вводить свои законы независимо от воли старшего брата или парламента.
Когда после Рождества Ричард возвратился на Север, его встречали с неменьшей пышностью, чем короля. К тому времени за ним прочно закрепилась репутация полководца, который не проиграл ни одного сражения.
– Это звучит не многим хуже, чем «Делатель Королей», – сказал он Анне, когда они совершали конную прогулку в окрестностях Миддлхема, который теперь окончательно стал главной резиденцией герцога.
Анна молчала, слушая шум водопада, – они ехали вдоль берега реки Ур. Никогда еще Ричард не был так весел и всем доволен, как весной этого 1483 года, и, хотя военные действия в Шотландии еще не прекратились, всем было ясно, что Англия вновь оказалась на высоте только благодаря Ричарду.
– Почему король не вотировал вам новые суммы для ведения войны? – равнодушно спросила она, глядя вперед и слегка покачиваясь в седле в такт шагу коня.
– Потому что он глупец. Сейчас, когда в Шотландии столь глубок раскол между знатью и королем, мы могли бы одержать великолепную победу, вплоть до полного покорения соседнего королевства. Увы, моего августейшего брата сейчас куда более волнуют события на континенте. Теперь уже не о Шотландии он помышляет, а о том, чтобы достойно наказать старого лиса Валуа. Ох, и сыграл же шутку французский монарх с беднягой Эдуардом! Представьте, дорогая, Эдуарду и Элизабет уже виделась их дочь на троне Франции, все даже звали ее «мадам дофина». И вдруг становится известно, что Людовик самовольно разорвал эту помолвку и обвенчал своего сына Карла с дочерью Габсбурга и Марии Бургундской, принцессой фландрской Маргаритой. Людовика, разумеется, легко понять. Брак дофина с наследницей северобургундских владений ему выгоден, однако видели бы вы, что творилось с Эдуардом. Диво, как его удар не хватил. Его любимица, юная принцесса Элизабет, неожиданно оказалась опозоренной на всю Европу. Вот уж хохотали при иноземных дворах над могущественным английским монархом, чьей дочери дали столь неожиданный пинок под зад!
Он внезапно замолчал, заметив, что обращается к пустоте. Оглянулся и увидел, что его супруга, остановив коня, разглядывает его во все глаза. Ветер развевал белую гриву Миража, колыхал темную длинную вуаль на головном уборе, но сама Анна оставалась неподвижна.
– Что с вами, Анна?
Но она внезапно расхохоталась. Громко, откровенно, слегка откидываясь в седле.
Ричард застыл в недоумении. Его жена редко смеялась в его присутствии, хотя порой он слышал, как она хохочет, играя с детьми, или веселится, глядя на ужимки мимов. Тогда в ее смехе была легкость, мальчишеская хрипотца и звонкость одновременно. Сейчас же он слышал только злорадное торжество и вызов. Это был скверный смех.
– Какого дьявола, Анна!..
Анна мгновенно умолкла. Лицо ее стало суровым, жестким, в уголках губ появилось брезгливое выражение. Теперь она смотрела прямо в глаза мужа.
– Воистину, неисповедимы пути Господни. – В ее голосе не было мягкости. – Одно мне ясно – что бы ни стремились сделать люди, месть принадлежит только Господу.
Сам не зная почему, Ричард Глостер ощутил волнение. А Анна продолжила свою мысль с каким-то усталым спокойствием:
– Вспомни, Ричард, разве много лет назад твой брат Эдуард не опозорил на весь христианский мир своего благодетеля Уорвика и его дочь, отказавшись от союза с ними? Мой отец мстил ему, и эта месть разрешилась его гибелью. Но он погиб в честном бою, и только это оправдывало в моих глазах Эдуарда Йорка. Однако порой меня все же тяготила мысль, что королю слишком уж многое безнаказанно сходит с рук. Но это не так. Когда в Ноттингеме я увидела, во что превратился этот пожиратель сердец, у меня впервые мелькнула мысль о небесном возмездии. Ни один опозоренный муж, ни одна брошенная и оскорбленная женщина не сумели бы ему так отомстить! Мне даже стало жаль его. Божья кара… Какой жуткой смертью погиб предавший моего отца Кларенс! И разве не были разбиты шотландцы? А теперь – Эдуард. Разве судьба не поступила с ним так же, даже еще более жестоко, чем он поступил с моим отцом? Король Англии, но разве он не познал унижение более глубокое, чем Уорвик? Нет, не мы, смертные, а именно рука Всевышнего карает за прошлые грехи.
95 
