139 
Хани прижала ладони к вискам. Она не хочет оставаться одна. Она не может оставаться одна! «Я больше не вынесу этого, Дэш! Я так боюсь. Я боюсь жить. И боюсь умереть».
Зубы застучали. Она отступила от двери, придерживаясь рукой за стойку. Страх вошел в ее кости, пожирая ее плоть по маленькому кусочку. Надо избавиться от этого страха, а главное, не оставаться одной. Только не это!
Почти бессознательно Хани вернулась в узкий коридорчик и, спотыкаясь, приблизилась к двери в ванную. Она приказала себе не думать ни о чем. Ей нужно было просто выжить.
«Прости меня. Пожалуйста, прости!»
Ручка повернулась, и дверь тихонько подалась.
Хани вошла, и всю ее окутал пар. Она плотно закрыла за собой дверь и прислонилась к ней, пытаясь дышать ровнее.
Он стоял спиной к ней, повернувшись к кранам. Его тело было слишком крупным для этой прямоугольной кабинки душа, при движении плечи задевали о листы дешевого пластика, образовывавшего стены, отчего те потрескивали. Сквозь пар она не различала деталей и видела лишь контур его спины и ягодиц. Это тело могло принадлежать любому мужчине.
Плотно зажмурив глаза, Хани сбросила туфли. Затем стянула через голову спортивный свитер и майку. Бюстгальтер был кружевной и изящный, с бледными ракушками чашечек мятно-зеленого цвета — последний признак женственности, от которого она не пожелала отказаться в этом мире твердых шляп, тяжелых рабочих ботинок и пил марки «Скил». С тупым чувством неизбежности она расстегнула джинсы и медленно стянула их с ног, открыв изящные трусики под стать бюстгальтеру.
Ноги задрожали, и она, чтобы не упасть, ухватилась рукой за край раковины. Если она не найдет человеческого общения, участия, то просто развалится. Общения с кем угодно.
Ее отражение плавало перед ней в затуманившемся зеркале над раковиной. Она разглядела спутанные волосы, расплывчатые очертания лица.
Вода перестала бежать. Хани стремительно обернулась. Эрик повернулся в кабинке душа и, увидав ее, застыл на месте.
Она молчала. Покрытые паром пластиковые панели все так же смазывали его черты, и это ее вполне устроило. Он мог быть кем угодно, одним из тех безликих мужчин из ее снов, неизвестным, единственной задачей которого было прогнать ее страх перед одиночеством и отсутствием любви.
Эрик медленно повернулся к ней спиной, и дверь душа гулко стукнула, когда он открыл ее. Протянув руку, по которой стекали капли воды, он сдернул висевшее снаружи на проволочном крюке полотенце. Под ним оказался наглазник на черном шнурке. Все еще стоя в душевой кабинке, он прошелся полотенцем по мокрым волосам, откинул их с лица, потом снял с крюка наглазник и надел его, чтобы она не увидела изуродованного глаза.
Сердце бешено колотилось в груди Хани. Кожа от пара заблестела. Полностью обнаженная, если не считать двух непрочных кружевных лоскутков бледно-зеленого цвета, она ждала его появления.
Он вышел из дверей душа и, не сводя с нее взгляда, стал медленными круговыми движениями растирать полотенцем темные спутанные волосы на груди. Ванная была крохотной, и он стоял так близко, что она могла до него дотронуться. Но к этому она еще не была готова, и ее взгляд упал на его плоть, которая тяжело привалилась к бедру, слегка разбухнув от тепла. Именно этого она и хотела от него. Только этого. Ни к чему не обязывающего секса.
Хани по-прежнему упорно не смотрела ему в лицо; пусть он остается для нее только телом. Его торс с рельефной мускулатурой был совершенен. Увидев около колена воспаленный красный шрам, она отвела взгляд, но не потому, что зрелище было неприятным, — просто этот шрам мог принадлежать какому угодно мужчине.
Эрик провел полотенцем по ягодицам и бедрам. Хани почувствовала, как волосы у нее на голове завились от пара, образовав вокруг лица детские кудряшки. Бусинки влаги собрались между грудей. Она расстегнула переднюю застежку бюстгальтера; похожие на хрупкие чашечки бледно-зеленые кружева мягко упали на пол.
Хани ощутила взгляд Эрика на своей груди, но в лицо ему не посмотрела. А вместо этого стала внимательно разглядывать углубление у его горла, куда струйкой стекала вода. Его рука с крепкими, четко обозначившимися сухожилиями двинулась к ней. Она затаила дыхание, когда он провел рукой над грудью.
Темный загар его руки казался чужеродным и неуместным на фоне белизны ее кожи. Он приложил ладонь к ее груди, потом скользнул по животу вниз, за резинку ее трусиков. Язычки огня начали лизать ее нервные окончания. Разгоряченным телом медленно овладело желание. Он снял с нее трусики.
139 
