Их лодка была достаточно большой, чтобы в ней поместился ее паланкин и четыре черных раба, которые должны были нести его. Они доплыли до города. В паланкине ее доставили на рынок рабов на Большом Базаре. Их интересовал рынок, на котором продавали только женщин. Эйден стало понятно, как ей повезло, что ее не продали с подмостков на общественных торгах. Это было место страданий. Кому могло понравиться положение раба? Но скоро она поняла, что многие были довольны. Для одних это был нормальный образ жизни, они были рождены рабами. Для других — способ выбраться из бедности. Но большинство пленников любили свободу. Многих женщин вырвали из их счастливой прежней жизни. На рынке царило отчаяние.
Женский рынок рабов посещали в основном мужчины, хотя она видела нескольких женщин, плотно укутанных и тщательно охраняемых слугами. Ей хотелось закончить свое дело как можно быстрее. Больно смотреть, как других женщин раздевают догола и ежеминутно осматривают предполагаемые покупатели. Она видела слезы на лицах этих женщин, но печальней всего было выражение полной безнадежности в их глазах.
Заставив Джинджи подвести к ней хозяина рынка, она спокойно объяснила ему, что ей нужны три служанки, желательно европейки. Ей хотелось таким способом помочь хотя бы нескольким своим сестрам, оказавшимся в рабстве.
Хозяин рынка улыбался, показывая желтые зубы, которые, по мнению Эйден, напоминали собачьи.
— Скажи своей милостивой госпоже, у меня есть как раз то, что она ищет, — сказал он Джинджи. С Эйден он говорить не желал, ведь она всего лишь женщина. Но на социальной лестнице она стояла выше его, потому что принадлежала принцу Явид-хану.
Хозяин рынка хлопнул в ладоши и отдал приказание прибежавшему на зов рабу.
У меня есть мать с двумя дочерьми, — сказал он Джинджи. — Они не говорят по-турецки, и похоже, совершенно не способны выучить его. Кроме того, они исключительно глупы, и хотя я крепко надеялся получить что-то за дочерей, оказалось невозможным разлучить их. Всякий раз, когда мы пытались это сделать, они поднимали ужасный крик. И даже пытались убить себя. Клянусь Аллахом, я жалею, что связался с ними. Может быть, твоя госпожа сладит с ними. Я честно рассказываю тебе об этом. Если не сумею продать их вместе, мне, наверное, придется удавить их. Прокормить троих — дорого.
Эйден подняла руку, когда Джинджи собрался перевести ей слова торговца, и сказала:
— Я поняла его, давай взглянем на эту троицу. Их втолкнули в комнату. Вид у женщин действительно был неприглядный: высокие, крупные, с русыми волосами, свалявшимися и грязными. Глаза этих угрюмых созданий горели мятежным огнем. «Не очень обещающее начало», — подумала Эйден.
— Вы говорите по-французски? — спросила она. Молчание.
— Вы немки? Молчание.
— Вы венецианки?
— Нет, госпожа, — сказала старшая женщина, — но мы понимаем язык венецианцев, потому что они торгуют с нашим народом. Мы из деревни, что неподалеку от города Дубровник.
— Вы рождены рабами?
— Нет, мы свободнорожденные женщины! Мой муж перерабатывал рыбу. Мы жили в большом доме, я приготовила дочерям хорошее приданое. Однако последний год дела шли плохо. Мой муж не смог заплатить султану налоги. Пришли солдаты и забрали наших дочерей. Я стала протестовать, а они засмеялись и сказали, что могут и не разлучать нас. А потом забрали и меня. Вот так мы оказались здесь.
— Если я куплю вас, — сказала Эйден, — будете ли вы верно служить мне? Я не могу освободить вас, потому что сама не свободна. Я принадлежу принцу Явид-хану.
— Что мы должны будем делать для вас, госпожа?
— Быть моими служанками.
— Вы купите нас всех вместе, госпожа?
— Да, — сказала Эйден, — я не стану разлучать мать и ее детей. Сколько лет вашим дочерям?
— Одиннадцать и тринадцать, но они умеют трудиться, госпожа.
Эйден повернулась к Джинджи.
— Заплати торговцу за этих троих, и пора возвращаться домой. Нет сил смотреть на все это.
Джинджи критически осмотрел покупку.
— Они некрасивы, — сказал он и понимающе улыбнулся. — Но конечно, госпожа Марджалла, ты поступаешь умно. Принц даже не заметит их. Было бы глупо приводить в дом соперниц до тех пор, пока принц не полюбит тебя.
Он хихикнул и стал торговаться с продавцом, который, получив покупателя, решил, что не должен прогадать в сделке.
— Как вас зовут? — повернулась Эйден к женщине.
— Марта. А моих дочерей Айрис и Ферн.