164 
Султан очень раздражен, что страны, которые заявляли о своем желании установить с ним отношения, послали своих воинов против него. Поэтому он запретил торговлю и приказал задерживать все корабли из немусульманских стран, которые заходят в его порты, в число которых, конечно, входит и Алжир. Приказ пришел только на прошлой неделе, и я не мог сообщить вам об этом и предупредить, чтобы вы не заходили сюда.
— Это означает, что наши корабли конфискованы? — спросил Конн.
— Нет, нет, ничего подобного, господин. Просто чиновники дея будут ежеминутно осматривать ваш груз в поисках контрабанды и проверять, нет ли в вашей команде беглых рабов. Я должен предупредить вас, что даже если у вас нет ни контрабандных товаров, ни беглых рабов среди ваших матросов, и то и другое будет обнаружено.
Это значит, что вам нужно выплатить штрафы чиновникам дея, которые, конечно, являются чиновниками султана, и кроме того, вам придется выкупать обратно ваших матросов, которых обвинят в том, что они беглые рабы. За своих людей не бойтесь. Я присмотрю, чтобы их не обидели, и использую все свое влияние и прослежу, чтобы вас не обобрали, когда будете выкупать их. Сейчас рынок переполнен рабами, и цены на них не очень высоки. Вас на некоторое время задержат здесь.
Когда султан известит правителей христианских стран Европы о своем решении, все опять пойдет своим порядком.
Я очень сожалею.
— Что же будет с моей женой. Осман? Как она перенесет свое пленение? У нее сердце разорвется, если я не приеду.
— Она не знает, приедете вы или нет, господин, — последовал ответ. — Хотя я и обещал ей, что извещу моего милого Друга, вашу сестру, о ее трудном положении, я предупредил, что, может быть, и не удастся добиться ее освобождения. Я знаю, что и вас в свое время об этом предупреждали.
— Я хочу вернуть свою жену, — почти закричал Конн, — и если для этого мне нужно будет приступом брать стены дворца султана Мюрада, я сделаю это.
— Иншалла, — пророчески сказал Осман.
— Что, черт побери, это значит?
— Да будет на то воля Аллаха, — сказал Осман с едва заметной улыбкой. — Как вы похожи на свою сестру, господин.
— Вы называете мою сестру по имени, — сказал Конн, — я чувствовал бы себя лучше, если бы и меня вы называли так же. Меня зовут Конн. Осман снова улыбнулся.
— Тогда я буду называть вас Конном. Поскольку вы брат моего милого друга Скай, я теперь буду говорить с вами так, как часто говорил с ней. Вашу жену послали самому могущественному правителю в мире в качестве подарка от одного из его чиновников. Сразу уясните себе, что выкупить ее невозможно, потому что султан — не какой-нибудь обычный пират. Он не вернет ее вам, если вы не попросите, ну а если вы это сделаете, вероятнее всего, он прикажет отделить вашу голову от плеч.
— Как же я могу вернуть ее, если я не могу ни брать штурмом султанский дворец, ни выкупить ее, ни даже попросить, чтобы мне ее отдали обратно? — раздраженно спросил Конн.
— Здесь я не могу вам помочь, — сказал Осман. — Я не знаю ни Стамбула, ни конкретной ситуации, в которой вы там окажетесь. Очень может быть, что вы не сможете добиться освобождения вашей жены, Конн. Но попытаться нужно. Если вы вернетесь домой сейчас, вас всю жизнь будет преследовать вопрос, сумели бы вы это сделать или нет.
Не освободить Эйден? Он, несомненно, вернет ее. Но удастся ли ему сделать это? Его стали мучить сомнения, и Конн почувствовал если не страх, то что-то похожее на него. Они очень молоды, он и Эйден. Впереди у них такая замечательная жизнь. Он не мог себе представить жизни без нее. Он не хотел жить без нее. Он был уверен, что не нужно расспрашивать Османа о каких-то других возможностях, кроме тех, о которых знаменитый астролог уже сказал ему. Если бы это было совсем безнадежным делом. Осман, несомненно, сказал бы ему об этом, Скай в разговорах с Конном особенно выделяла честность Османа.
С глубоким вздохом он сказал:
— Как вы думаете, господин Осман, долго ли будут нас держать в Алжире?
— Несколько недель, — честно признался Осман. — Здесь дела делаются медленнее, чем у вас дома.
— Чиновники, не важно где, — заметил сэр Роберт Смолл, — всегда двигают дела со скоростью улитки. Осман, и ты знаешь это.
Осман усмехнулся.
— Конечно, — сказал он, — великие мира сего и другие власть предержащие, кажется, пленены собственной значимостью и совершенно потрясены мудростью произносимых ими слов. Мы редко прислушиваемся к своим словам, Робби.
164 
