Особенно,... 
107 
Когда Эмма вновь пришла в себя, то не сразу поняла, что с нею происходит. Ясно было одно: больше нет этой муки – переставлять не желающие слушаться ноги. Ей было удобно, ее не знобило. Теплое тело норманна согревало ее, и хотя слабость по-прежнему оставалась, это не было уже так тяжело и изнурительно.
И только теперь она почувствовала, что норманн несет ее на спине. Эмма завозилась, пытаясь избавиться от боли в стянутых веревкой руках.
– Сиди спокойно. Не мешай мне.
Она испуганно замерла, осторожно оглядываясь вокруг. Ролло все же выбрался из леса на заброшенную старую дорогу, где кое-где уцелели остатки плит, указывавшие, что строили ее еще во времена римского владычества. Дорогой давно не пользовались, по крайней мере никто не пытался привести ее в порядок. Молодой лес и кустарник подступали вплотную, сужая некогда широкий тракт до простой тропы. Вековые деревья, возвышавшиеся по сторонам, походили на гигантские колонны, отлитые из чугуна. Солнце клонилось к закату, было очень тихо и парило, как перед грозой. Однако в зарослях, почувствовав близость ночи, пробуждалась какая-то жизнь. Залаяла лиса, протрубил олень, мелькнула темная тень – волк-одиночка, уходящий в чащобу.
Ролло шел без устали сильным, широким, размеренным шагом, словно не замечая своей ноши. Лишь его дыхание, отчетливо слышимое в безмолвии леса, сделалось чуть более шумным. Эмме было удобно у него на спине и (это удивило ее) – спокойно. Во всем виновата ее болезнь, путающая мысли и погружающая ее в бессильное, полудремотное состояние. Голова девушки клонилась на плечо норманна, она слышала под кожаной курткой гулкие удары сердца язычника, сливавшиеся с ударами ее собственного. Порой, когда он поудобнее устраивал ее на спине, она вздрагивала, приходила в себя и снова ощущала страх и какое-то странное смущение. Ткань разорванного платья почти полностью обнажила ее ногу, она чувствовала влажное тепло его рук, поддерживающих ее бедра. Надо было что-то сделать, чтобы не позволить ему так обращаться с собой, но теперь она сознавала, что не может больше идти и все, на что у нее еще хватает сил, – это время от времени приподнять голову и взглянуть на дорогу.
Теперь появились знаки, указывавшие, что они не одни в этом мире. Попадались руины каменных построек, несколько раз она видела обгорелые остовы хижин с закопченными очажными трубами. Вблизи одного из таких обугленных строений она увидела на толстом суку четыре растерзанных, обглоданных зверьми и исклеванных птицами трупа. Вокруг стоял удушающий смрад, лохмотья гнилого человеческого мяса свисали из дыр их одежды. Несколько ворон, раздосадованно каркая, слетели при их приближении с останков тех, что когда-то были людьми. Тела повешенных качнулись и зашевелились, словно провожая взглядом одиноких путников.
Эмма вздрогнула и в страхе уткнулась лицом в затылок норманна. Его волосы пахли речной водой. Они были мягкие и шелковистые, спадали копной до лопаток, их удерживал лишь кованый обруч на челе. Ролло слегка повернул голову, почувствовав, как девушка прильнула к нему. Эмма сейчас же отпрянула.
– Ты что же, никогда прежде не видела повешенных? Так кто ты такая, клянусь Тором, если не ведаешь этой жизни?
– Я знаю достаточно, чтобы понять, кто друг мне, а кто враг, – недружелюбно пробормотала девушка. Но спустя минуту уже мягче добавила: – Ты, наверное, устал. Сейчас мне немного лучше, и я, пожалуй, смогу идти сама.
Ролло не отвечал, продолжая двигаться все тем же ровным, размеренным шагом. Эмму задело, что он как бы и не слышит ее, хотя она и говорила так, как этот варвар вряд ли заслуживал.
– Даже взнузданный мул устает, проделав такой путь, – добавила она.
Ролло хмыкнул.
– Если бы этого мула не оказалось с тобой, ты бы провалялась до ночи в лесу и тобой полакомились бы дикие звери, Птичка.
Она вздрогнула, услыхав свое прежнее прозвище. В груди у нее что-то болезненно повернулось.
– Если бы этот мул не встретился на моем пути, я бы и сейчас спокойно жила в аббатстве и не познала бы ужас насилия, горе утраты и рабство.
Она произнесла это с едва скрываемой злобой и сейчас же испугалась своих слов. Но Ролло будто ничего и не слышал, и Эмма в конце концов успокоилась.
«Мое время еще впереди», – решила про себя девушка, и эта мысль заставила ее удовлетворенно вздохнуть.
Ближе к ночи поднялся ветер. Деревья зашумели, небо стало заволакиваться тучами, скрывавшими и без того скудный свет вечерней зари. Эмма чувствовала себя совсем скверно и бессильно лежала на спине Ролло, уткнувшись лбом в его плечо. Норманн даже сквозь одежду чувствовал пламя ее лихорадки, слышал тяжелое хриплое дыхание. Если их сейчас застигнет дождь, эта рыжая совсем пропадет. Что же до реки Майен, по течению которой он рассчитывал идти до Ловаля, сегодня, видимо, ее не удастся достичь. Неплохо бы найти какое-нибудь убежище, где они могли бы укрыться от дождя и переночевать. Ролло припомнил, что вскоре должны показаться у дороги руины какого-то монастыря. Там он и решил сделать привал.
107 
