14 
Дагона одолел хаос противоречивых мыслей. Голова кружилась. Ну и сплетник же этот Вернус! Но как, во имя всех богов, растопить ледяной панцирь, в который заковала свое сердце Халида? Ведь что ни говори, а прекрасная молодая королева не только считает себя превыше всех мужчин, но и не знает, что это такое – беззаветно и пылко отдаваться любовнику.
Он устало покачал головой.
Стоило лишь бросить на нее взгляд, как он подпал под ее чары. Слишком она прелестна, чтобы пройти по жизни, не зная любви. Он должен добиться ее!
– Ты так глубоко задумался, – пропела обнаженная Халида, приблизившись к постели. – О чем? О прошлой жизни? О другой женщине?
Он даже не слыхал, как она вошла в комнату, и теперь старался не показывать, насколько потрясен ее красотой. Тело словно у мраморной статуи. Ни малейшего недостатка. Небольшие, но совершенные по форме груди были увенчаны изящными розовыми бутончиками. Плоский живот, округлые бедра, длинные ноги. Распущенные по плечам волосы окутывали ее сверкающим серебристым покрывалом.
– Я думал о тебе, – откровенно признался он. – О том, как завоевать твое сердце, моя королева.
– Ты такой забавный, – обронила Халида, скользнув в кровать и протягивая руку, чтобы погладить его орудие. – Великолепно. Я едва сдерживаю желание принять его в себя!
Дагон поймал ее руку и, перевернув, поцеловал в ладонь.
– Удовольствие всегда бывает более острым, – заметил он, – когда аппетит возбуждается медленно и ждать приходится долго. Ты, как мне сказали, нетерпелива. Позволь научить тебя сдержанности и неторопливости в делах любви.
Он положил в рот ее пальчик и принялся сосать, не отрывая от Халиды молящего взгляда синих глаз.
– Ты дерзок, – пробормотала она, против воли зачарованная и заинтригованная, – и говоришь со мной, как с равной. Но я королева. А ты всего-навсего мой раб. – Она вдруг ощутила, как трепещет в груди сердце, и, чтобы заглушить его стук, продолжала немного громче: – На этот раз я прощаю тебя, поскольку ты только что прибыл в Каву и не знаешь наших обычаев, но впредь ты должен повиноваться своей госпоже. Мне не раз приходилось бить палкой непокорных рабов. Ты прекрасен, но недостаточно смирен, а я пока не хочу отсылать тебя на поля или в рудники.
– Я говорю с тобой так, моя королева, потому что из всех мужчин, которых ты встречала на своем пути, я единственный равен тебе по рождению, – тихо пояснил Дагон. – Говорят, у тебя нет сердца, но я этому не верю. Как может столь прекрасная и мудрая правительница оказаться бессердечной? Поверь, я уже почти влюблен с тебя!
И прежде, чем Халида успела возразить, он подмял ее под себя и припал к губам в глубоком жгучем поцелуе. Голова Халиды пошла кругом. Какие теплые твердые губы!
Крохотный огонек наслаждения пробежал по ее телу. Он на минуту поднял голову, но тут же вновь принялся целовать ее, играя губами, касаясь уголков рта, век.
– Боги! – прошептал он. – Ты чертовски сладка, моя королева.
Халида пыталась вернуть себе власть над этим неуправляемым рабом, подарком Зинейды.
– Я не давала разрешения целовать меня, – упрекнула она. – И если не будешь вести себя прилично, по твоей спине пройдется кнут! Тебе придется уважать превосходство женщины! Прекрати или будешь наказан.
Дагон разжал руки, спрыгнул с постели и, порывшись в корзине, вытащил небольшой кожаный кнут.
– Накажи меня, королева, и немедленно, ибо я не стану лизать тебе руки, как побитая собака, подобно тем остальным, что прошли через твою кровать. Страсть должна делиться поровну мужчиной и женщиной, потому что наслаждаться ею в одиночку – занятие скучное.
Его поцелуи опьянили ее, но она королева и не позволит никому себя унижать!
Халида схватила кнут и поднялась.
– Встань на колени, нагнись и обопрись на постель, – велела она.
Боги! Неужели она сделает это?
Дагон тут же получил ответ, когда кнут оставил рубцы на его коже. Он стиснул зубы. Она не дождется ни криков, ни молений о пощаде!
К его удивлению, Халида ударила всего три раза, но ягодицы его загорелись.
– Можешь лечь, – надменно приказала она. – Теперь ты усмирен и признаешь мою власть?
Дагон осторожно забрался в постель.
– Ты так прелестна, когда сердишься и стараешься мной командовать, – прошептал он.
Совершенные черты лица Халиды исказились гримасой неудовольствия.
– Неужели мне придется отдать тебя на всеобщую потеху, Дагон? – бросила она.
14 
