Особенно,... 
73 
— Вы сказали достаточно, сударыня. Я вполне понимаю ваши чувства и теперь могу лишь стыдиться того, что чувствовал сам. Простите меня за отнятое у вас время и примите мои наилучшие пожелания здоровья и счастья.
C этими словами он поспешно вышел из комнаты, а мгновение спустя Элизабет услышала, как за ним захлопнулась дверь дома. Она была в полном смятении, не понимала, как успокоиться, села, потому что ноги ее не держали, и проплакала полчаса. Ее удивление, когда она вновь и вновь думала о произошедшем, все более возрастало. Мистер Дарси сделал ей предложение! И был в нее влюблен уже столько месяцев! Так влюблен, что хотел на ней жениться вопреки всем тем возражениям, которые подвигли его помешать женитьбе его друга на ее сестре и уж тем более должны были иметь силу в его глазах, когда речь шла о нем самом! Все это представлялось ей почти невероятным. Ей льстило, что она, сама того не зная, могла внушить столь сильное чувство. Но его гордость, его невыносимая гордыня, бесстыдное признание в том, как он поступил с Джейн, его непростительная уверенность в своей правоте, хотя он ничем не мог оправдать своего поведения, и бесчувственность, с какой он упомянул мистера Уикхема, даже не считая нужным отрицать свою жестокость по отношению к тому, — все это вскоре заставило ее забыть о жалости, какую было пробудила мысль о его любви к ней.
Она все еще не могла прийти в себя, когда стук колес экипажа леди Кэтрин заставил ее поспешить в свою комнату, чтобы избежать проницательных глаз Шарлотты.
Глава 35
На следующее утро Элизабет тотчас вернулась к тем мыслям, которые накануне долго мешали ей уснуть. Она еще не оправилась от удивления и не могла думать ни о чем другом. Не в силах чем-нибудь заняться, она после завтрака решила погулять, подышать свежим воздухом и направилась было к своей любимой дорожке. Однако воспоминание, что мистер Дарси иногда тоже гуляет там, остановило ее, и вместо того, чтобы свернуть в парк, она пошла по проселку, который уводил в сторону от тракта. Однако с одной стороны вдоль него тянулась ограда парка, и вскоре Элизабет миновала боковую калитку. Пройдись раза два по началу проселка, она, соблазненная красотой утра, остановилась у калитки и залюбовалась парком. Пять недель, которые она провела в Кенте, внесли большую перемену в пейзаж, и с каждым днем деревья, рано развертывающие листья, зеленели все больше. Она уже собиралась продолжить прогулку, как вдруг заметила в прилегающей к парку рощице фигуру какого-то человека. Он шел по направлению к ней, и, опасаясь, что это может оказаться мистер Дарси, она было пошла назад. Однако не осталась незамеченной, и он, ускорив шаг, ее окликнул. Хотя она узнала голос мистера Дарси, но все-таки повернулась и направилась назад к калитке. Дарси уже стоял там, протягивая ей письмо, которое она машинально взяла, а он сказал с видом надменного спокойствия:
— Я уже давно прогуливался в роще в надежде встретить вас. Вы окажете мне честь, прочитав это письмо?
С легким поклоном он повернулся и вскоре скрылся среди деревьев.
Не ожидая ничего приятного, но сгорая от любопытства, Элизабет вскрыла письмо и с удивлением обнаружила два листа, исписанные очень мелким почерком, как и третий лист, в который они были вложены. Она пошла дальше по проселку и начала читать. Письмо было помечено Розингсом, восемью часами утра, и гласило следующее:
«Получив это письмо, сударыня, не тревожьтесь, что найдете в нем повторение тех чувств или возобновление того предложения, которые вчера вечером вызвали у вас такое отвращение. Я пишу без намерения причинить вам боль или уронить себя, напомнив о желаниях, которые для душевного спокойствия нас обоих следует поскорее забыть. Вероятно, следовало бы избежать тех усилий, которые понадобятся, чтобы написать это письмо и прочитать его, но моя честь требует, чтобы оно было написано и прочитано. A потому вы должны извинить вольность, с какой я потребовал вашего внимания. Знаю, сколь противно это будет вашим чувствам, но я взываю к вашей справедливости.
Вчера вы обвинили меняв двух низостях совсем разного свойства и отнюдь не равных по значимости. Bo-первых, что я, не считаясь с их чувствами, разлучил мистера Бингли с вашей сестрой, и, во-вторых, что я, презрев его права, презрев человечность и благородство, лишил мистера Уикхема обеспеченного существования и погубил его надежды на будущее. Беспричинно и злокозненно отвергнуть товарища моей юности и признанного протеже моего отца, юношу, не имевшего иной опоры, кроме нашего покровительства, твердо обещанного ему с нежных лет, было бы гнусностью, с которой разлучение тех, чье взаимное расположение росло и крепло лишь несколько недель, не может идти ни в какое сравнение. Однако я уповаю, что моя вина и в том, и в другом не будет вновь подвергнута столь суровому осуждению, как вчера, после того, как вы прочтете изложение моих поступков и побуждений к ним. Если при их объяснении, необходимом мне, я буду вынужден рассказывать о чувствах, могущих вас оскорбить, мне остается лишь испросить вашего прощения. Необходимости следует покориться, а дальнейшие извинения были бы нелепы.
73 
