Особенно,... 
419 
Ехать, разумеется, не в Петроград. Можно – в Пензенскую губернию, в имение Воейкова, пробираться кружным путём, чтоб и в дороге не задержали.
И советовал Алексеев для их же безопасности, незаметности – ехать порознь. Решено было, что Фредерикс поедет на юг – через Гомель, а Воейков – на север, через Оршу. Но как незаметно, если у Воейкова – большой багаж, он как раз оборудовал тут хорошую квартиру?
Свита – начинала таять…
Даже час от часу – заметно пустело пространство вокруг Государя. Вот – не стало приглашённых к завтракам и обедам, а ведь там всегда были люди из Ставки попеременно, или генералы и полковники, приезжающие с фронта. Ставка оставалась рядом – но чем она занималась? – теперь проваливалось в пустоту. Агентских телеграмм тоже не стали Государю доставлять – чтобы не расстраивать его? Сказал Алексеев: там совершенно возмутительные выражения. Может быть и верно. Но – пустело очень.
Раньше были ежедневные подробные письма от Аликс – теперь прервалась и всякая почта с ней. Опустынело. Что там с ними? Что она чувствует и думает? Оставались одни телеграммы – и то с большими задержками, кружным путём, наверно через Думу, через враждебные руки – как огрязнённые. И даже простые поцелуи и заботы о здоровьи неприятно было посылать. Одну такую телеграмму Николай даже зашифровал их семейным шифром.
И только как яркая вспышка прорвалась с Юго-Западного телеграмма от графа Келлера, командира 3-го кавалерийского корпуса: что он не признаёт революцию и ломает свою саблю.
Дал ответную: «Глубоко тронут. Благодарю.»
Едва отрёкся – как быстро уходило и всё могущество, и всё окружение. Лишь одинокие благородные голоса.
И как же дорого было, что матушка – здесь. С кем бы сейчас беседовал эти бесконечные часы, кто бы другой согрел сердце! (Звал из Киева и сестёр, Ольгу и Ксенью, но они не смогли приехать.) Мама решила не уезжать в Киев, а оставаться здесь до конца, пока сын будет в Ставке.
День выдался сегодня ясный, но сильно холодный. После обедни к завтраку приехала Мама. После завтрака долго тихо сидели с ней, неторопливо разговаривали. Хенбри Вильямс уже послал своему правительству телеграмму о плане Николая поехать в Англию. (Удивляет, что ни слова от Георга.) Как только семья уедет в Англию, так и Мама разумеется сразу уедет в Данию, а уж там они будут видеться. Мама уговаривала и их ехать не в Англию, а в Данию.
Сейчас приехала женщина из киевской прислуги и рассказывает, что после отъезда Марии Фёдоровны во дворец явилась комиссия от революционного комитета – искать беспроволочный телеграф, по которому она, якобы, сносилась с немцами. Искали долго и один особенно рьяный член свалился с балки чердака и расшибся. Теперь Мама даже боязно туда возвращаться.
Боже, какое бессилие! Три дня назад он был император всея России, царь польский, великий князь финляндский, – а вот не мог защитить от бесчинства собственную семью!
Пожалуй, разумнее Мама уехать дальше, в Крым.
Отпали государственные заботы – и росло значение забот семейных. Уговорились, что каждый день она будет приезжать в губернаторский дом к завтраку, а сын к ней – каждый вечер в поезд, обедать.
После отъезда Мама гулял в садике. Хотелось поехать за город, но не решался дразнить лишний раз своим видом, своей поездкой. Увидеть, как отворачиваются знакомые?
А вот кого ждал Николай, раз возвратился в Могилёв георгиевский батальон: милого старика Иванова! Днём поступил от него доклад, что ждёт приёма. И теперь, после дневного чая, уже смеркалось, – Николай принял генерала.
Вошёл, выправленный несмотря на старость, на выкаченной груди – все 15 орденов, устойчивость в седой бороде, жизненный корень, отважный честный преданный взгляд. Теперь, когда все отворачивались, вот эти преданные слуги стали сердцу втрое и всемеро дороже. Николай быстро пошёл к нему навстречу, обнял его и даже замер на миг в его бороде.
Он мог бы и ничего не рассказывать! – Николай всё понял.
Но честный старик непременно хотел объяснить шаг за шагом свой трагический неудачный поход.
Прежде всего – о настроении георгиевского батальона. Государь изволил слышать сегодня, как они прошли? И даже видеть? Так вот, опираясь на этих разбойников и предстояло устанавливать порядок, каково? И такой же их генерал Пожарский.
419 
