256 
Приказывать старому другу не стал. Спросил, будто в камышах на рыбалке: подержишь, мол, удилище? пока я горелки в кружки разолью?
– Да куды ж я денусь, ежели для дела… – отвел глаза Шмалько.
Оно и ясно: хотел есаул на стене остаться, где вскоре самое пекло начнется. Эх, пан Ондрий, не тужи, завей горе веревочкой: дойдет очередь и до рубки пекельной!
Не минует она тебя, и остальных не минует!
– Для дела, есаул. Одно у нас дело, на всех. Берите с Забрехой кулемет – и в башню. Вон в крайнее окошко выставляйте. Гей, ведьма… то бишь пышна пани Сало! Ты местные порядки знаешь: как мыслишь, не обойдут нас с тыла?
– Быть не может, господин сотник. По благородному уставу испокон веков положено атаковать крепость со стороны ворот, возвестив троекратно начало штурма.
– Ну то добрый устав, коли не наш. И без того полдень на дворе, самое пекло, а ведь могли бы и на зорьке ломануться, лыцари… Петро! С гаковницей – марш на галерею, леворуч от ворот. Без приказу не палить. Понял?
– Угу.
– Мыкола! Собери все рушницы, порох, пули до них – и со мной. Праворуч станем, до тех бойниц. А ты, Гром, над воротами засядь. Как набегут близко, в ров полезут – бонбы кидай. Да намотай себе на ус: зря не трать…
– Обижаете, пан сотник! Что ж я, пальцем деланный?! – и впрямь обиделся лихой москаль: аж в грудях у него пискнуло. – Пусть только набегут, едрена Матрена! Сами увидите, как потроха ихние в небесах зачирикают!
Вот в этом-то сотник валковский как раз и не сомневался! Было б еще огневых припасов в достатке… Не приходилось Логину Загаржецкому фортецию чужую с десятком человек от цельной армии оборонять! Да и подкрепление к врагу в любой миг подойти может. А им, вареникам в чужой сметане, помощи ждать неоткуда…
– А в какое место пан сотник мне стать повелит? Или то место, не при пышных паннах будь сказано, шибко смачно пуляет?!
Юдка Душегубец ухмылялся в рыжую бородищу, и Логин еле сдержался, чтоб не покрыть вредного жида тройным загибом.
– А ты со своей христопродавской пистолей к Петру до пары становись. Прикрывать его будешь. Да смотри мне…
– Вэй, смотрю, пан сотник! – Юдка в восторге хлопнул себя по ляжкам. – Аж боюсь: повылазит! Таки в одну халепу вляпались, значит, все у нас теперь пополам: и мой шаббат, и ваше воскресенье!
Ответить не удалось: на два голоса помешали.
– А я, пан сотник?
– А я, батьку?
Еще эти горе-вояки: дочка колченогая да их мосць, пан писарь! Вдвоем как раз за половинку черкаса сойдут.
Ту, что от земли до пупа.
– А вам я гармату доверю. Значит, так: ставим посреди двора, наводим на ворота. Ежели вышибут – тогда и палите, в упор. Все равно пороху на один выстрел! Заряжена гармата-то?
– Заряжена, пан сотник! Картечью. По сему поводу имею я одно соображение…
– Картечью – то добре. А ну-ка, подсобите!
Втроем стащили гармату с телеги. Завалили телегу набок. Хведир все пытался высказать свои «соображения», но язык прикусывал: когда кряхтишь от натуги, не очень-то поболтаешь!
– Вот так! А теперь гармату – на колесо. Придержи-ка, пан писарь. А ты, Яринка, веревку давай, что покрепче. Вяжи гармату поверх… теперь на ворота наводи… от славно! Фитиль, кресало есть? Добре. И молитесь, от души молитесь, чтоб до вас черед не дошел!
– Я тут… пани Сало велела…
Ну конечно, чумак-иуда! Моргает псом побитым, котелок с кулешом тянет. А пахнет-то: аж в брюхе зашкворчало!
– Найди мисок там или еще чего, ложки – и хлопцам разнеси. Пусть впрок поедят. Да, есаула с Забрехой на башне не забудь! Потом – ко мне. Как бой начнется – станешь сзади, будешь нам с Мыколой зброю заряжать.
– Спаси вас боженька, пан сотник! – просиял чумак; видать, решил, простили его. Это он зря. Да только когда каждый человек на счету, и самому распоследнему иуде дело найдется. – Да я…
– Выполняй! Бе-го-о-ом!
Чумак рванул как ужаленный. Котел здесь покинул и умчался. Раньше б от греха так бегал, дурачина… эх, да что там!
Всем бы нам раньше…
* * *
Выглянул в бойницу. Во вражеском таборе наблюдалось движение, но время еще явно оставалось. Не возвестили троекратно, шляхетное панство! Спасибо чумаку – хоть и ведьмин сын, и чортов братец, а кулеш отменный сготовил! И сальца не пожалел. «Не в последний ли раз брюхо тешить доводится?» – брызнула в очи дурная мысль, но Логин решительно погнал вещунью прочь. Перед боем не о смерти, о победе думают.
Стал думать о победе.
О-хо-хо, думы мои, думы, лихо мне с вами…
256 
