40 
В голове у юноши шумело от выпитого, внутри бродили последние отголоски обуревавших его на сцене страстей, лица гостей плыли перед глазами, смазываясь в одно общее размытое лицо с тысячью выражений – лиловый лоснящийся пузырь, лицо без лица, маску убитой нопэрапон …
И вдруг из этой толчеи возник взгляд.
Острый, испытующий, внимательный.
Все лица разом отступили на задний план, исчезли, – и Мотоеси остался один на один с этим взглядом. Он быстро трезвел, приходя в себя, и через мгновение понял: через весь зал на него внимательно смотрит Безумное Облако – тоже совершенно трезвый.
Кажется, монах хотел что-то сказать юноше, но в последний миг передумал.
Или решил: сейчас – не время.
– Мотоеси! – Язык Дзэами уже слегка заплетался. – Мотоеси, любимый сын мой!
– Да, отец!
– Мотоеси, я решил, что свой главный трактат я подарю тебе! Подлецу Онъами он не достанется никогда! Я думал отдать его твоему старшему брату, но сейчас решил: тебе он нужнее! Вот, бери! – И отец широким жестом протянул Мотоеси свиток. – Это – «Предание о цветке стиля». Ты поймешь…
– Благодарю, отец, это большая честь для меня! Но, право, я недостоин…
– И не будешь достоин! – радостно провозгласил из угла Безумное Облако. – А потому вот тебе еще один трактат, мой! – И брошенный монахом второй свиток, перевязанный бечевкой, больно ударил юношу прямо в лоб. – Читать будешь так: главу из свитка отца – главу из моего! Понял?
Вокруг веселились гости, хохоча над очередной выходкой монаха.
«Уйду в монастырь. Уйду!» – подумал Мотоеси, прижимая к груди оба свитка: «Предание о цветке стиля» и неведомое сочинение Безумного Облака.
Сегодня был его день, день его славы, успеха, день, о котором он всегда мечтал, – но юноша никак не мог заставить себя радоваться.
На душе ныла плохо зарубцевавшаяся рана.
Что-то менялось внутри него, что-то очень важное…
8
Назавтра, в полдень, они вернулись в Сакаи.
VII. По образу и подобию. Друг
Все-таки работа охранника, или, если угодно, телохранителя, – тоже в некотором роде искусство, что бы ни говорили по этому поводу всякие «спецы», презрительно морща свои богемные носы. Да, конечно: дисциплина, форма, ежедневная пахота – без нее, родимой, никак. Ремесло. За что платят, и платят по нынешним временам прилично. Но тупой исполнитель-костолом в роли «щита» опасней, чем возможный агрессор. Ленчик знал это по себе: когда опыт выживать и не давать выжить другим пришлось засунуть куда подале… Потому что здесь реже надо бить, и чаще – не дать ударить. Забрав пьяного клиента из кабака, если необходимо, забрав силой, не позволив ему ввязаться в дешевую свару, не поддавшись на его истошные вопли: «Вмажь!.. вмажь гаду!.. уволю, падла!» Завтра благодарить будет. Деньги совать, с женой знакомить. Чему тоже особой веры давать не стоит. Все равно переведет в «стояки». Где очень трудно промолчать у ворот проходной, когда местная рвань станет костерить буржуев, которые назло пролетариям всех стран открыли цех по производству лапши и вдобавок вымостили кусок тротуара цветной плиткой.
Молчание – великое искусство.
Золото.
Ленчик помнил удивление новичков: алкаш Ленчику прямо на улице чуть ли не в рыло, по маме-матушке, а Ленчик с алкашом задушевные лясы точит. Пока не разойдутся кто куда. Подобру-поздорову. У парней ведь серьезный вопрос: бить или не бить? И по всему выходит: бить лучше. Прогрессивней. Ну, в худшем случае нос расквасят… они худшие случаи в кино видели. Эх, кино, страна дураков: роняют себе ворога лютого во весь экран, пока не образумится, а в жизни его, ворога-то, уронишь в полнаката, и готов перелом шейных позвонков. Страшное дело. Шея тряпкой, зенки выпучены, спрашивают тебя молча… Кто видел, тот знает: страшное. И никаких тебе титров по экрану. Самураи в таких случаях говаривали: «Просить прощения надо до тех пор, пока ты не уверишься, что пред тобой не человек, а животное. Окончательно. Без тени сомнения. Только тогда надо рубить. Окончательно. Без тени сомнения».
А рожу дураку набить – много ли мудрости?
К сожалению, свою голову всем не приставишь. Бьешься, талдычишь, как попка: «Настоящая сила не нуждается в проявлении!» – не верят. «Истинное мастерство самодостаточно» – опять не верят. Не могут поверить, понять… трудно им. Вот Олежа, к примеру, понимает. И тоже, как попка… уважаю.
К счастью, большинство сотрудников из наших, обкатанных. А новички… Крепкие, в общем-то, славные ребята – но задиристые, будто коты весной.
40 
