ФАНТАСТИКА

ДЕТЕКТИВЫ И БОЕВИКИ

ПРОЗА

ЛЮБОВНЫЕ РОМАНЫ

ПРИКЛЮЧЕНИЯ

ДЕТСКИЕ КНИГИ

ПОЭЗИЯ, ДРАМАТУРГИЯ

НАУКА, ОБРАЗОВАНИЕ

ДОКУМЕНТАЛЬНОЕ

СПРАВОЧНИКИ

ЮМОР

ДОМ, СЕМЬЯ

РЕЛИГИЯ

ДЕЛОВАЯ ЛИТЕРАТУРА

Последние отзывы

Слепая страсть

Лёгкий, бездумный, без интриг, довольно предсказуемый. Стать не интересно. -5 >>>>>

Жажда золота

Очень понравился роман!!!! Никаких тупых героинь и самодовольных, напыщенных героев! Реально,... >>>>>

Невеста по завещанию

Бред сивой кобылы. Я поначалу не поняла, что за храмы, жрецы, странные пояснения про одежду, намеки на средневековье... >>>>>

Лик огня

Бредовый бред. С каждым разом серия всё тухлее. -5 >>>>>

Угрозы любви

Ггероиня настолько тупая, иногда даже складывается впечатление, что она просто умственно отсталая Особенно,... >>>>>




  68  

Рама начал судорожно собирать вокруг себя собственный Жар, еще не зная, что собирается делать: сопротивляться отцу или исполнять веление… но сознание вдруг изогнулось вьюном и ускользнуло в багровую бездну.

Про виденное в бездне Рама не рассказывал никому и никогда. Потому что на водах Предвечного океана, на листе лотоса-гиганта, поддерживаемого извивами змея Шеши о тысяче голов, возлежал Опекун Мира. Из пупка прекрасного божества произрастал стебель с цветком на конце, и в венчике восседал кто-то очень похожий на Брахму — Созидателя. В трех руках из четырех Вишну сжимал метательный диск, дубинку и раковину, правая верхняя находилась в положении «варада-мудра», означая наделение благами и покровительство.

Опекун ласково улыбнулся Раме, океан взволновался — и все исчезло. Как не бывало. Остался ашрам Пламенного Джамада, взбешенный отец и мать с перерезанным горлом.

Рама стоял и переводил взгляд с трупа матери на нож для разделки добычи. Пальцы его разжались, самовольно приняв положение «варада-мудра», и нож упал на землю.

Разное станут говорить люди: что Рама зарубил мать Топором-Подарком, повинуясь велению отца, что, успокоясь, Пламенный Джамад пожаловал сыну право трех желаний, и Рама пожелал жизни матери, разума братьям и счастья себе… Впрочем, с тех пор никто не встречал в этом мире жену вспыльчивого отшельника, братья Рамы не славились доскональным знанием Вед, а что касательно личного счастья Рамы — об этом надо было спросить у него самого.

Достоверно известно лишь одно: вскоре страшное покаяние матереубийцы потрясло Трехмирье. Не было случая, чтобы человек, Бог или демон предавался столь чудовищной аскезе, и никогда такое количество Жара-тапаса не концентрировалось в одном месте. Чем-то это напоминало покаяние ужасного ракшаса-Десятиглавца, который под конец стал отрезать одну за другой и кидать в пламя костра собственные головы…

Боги и смертные с ужасом ждали развязки: подобная аскеза обычно заканчивалась получением дара, грозившего катастрофой.

Прервать же покаяние было невозможно: аскета во время обрядов и умерщвления плоти не уязвляет даже громовая ваджра Владыки Тридцати Трех, а Рама был истинным сыном Пламенного Джамада.

И наконец к неистовому аскету явился не Брахма-Созидатель, хотя именно он раздавал дары в подобных случаях, не Вишну-Опекун, хотя именно ему стоило бы озаботиться состоянием мироздания…

К Раме явился Шива-Разрушитель.

4

— …Ему я рассказал все.

Рама облизал пересохшие губы и вернулся к прерванному занятию.

Игла проворно сновала в обманчиво корявых пальцах аскета, и беззвучно мычал в ночи белый бык с лезвия секиры, чей металл оставался ледяным даже в пламени.

— И он подарил тебе топор? — голос подвел юношу, и вопрос вышел невнятным.

Но учитель понял.

— Да. Он подарил мне топор. И сказал, что, пока дар Шивы со мной, любой чужой воле, даже воле самого Шивы, заказана дорога в сознание Рамы-с-Топором. Больше я не совершал поступков, за которые делил бы ответственность с кем-то посторонним. Месть за отца, избиение кшатры, твое ученичество — это был я и только я.

— И ты думаешь, что эта девушка… что Сатьявати…

— Я ничего не думаю, малыш. Я предполагаю. И плохо верю в случайности. Наверное, потому, что именно в результате случайности родился таким, каков есть. Уверен, тебе рассказывали в поселке, как моей матери и бабушке в период их одновременной беременности…

Гангея кивнул. Он сто раз слышал, как к матери и дочке (второй было семнадцать, первой — тридцать три) явился святой брахман (не Дурвасас ли?!) и велел перед родами обнять деревья. Матери, жене царя-кшатрия, было ведено обнять ашваттху, древо воинов, дочери, жене брахмана, — святую удумбару. Но женщины впопыхах перепутали деревья, и волей судьбы у царицы родился кшатрий с устремлениями брахмана. А более расторопная дочь вымолила себе дар: жрец с воинскими наклонностями родился не ее сыном, а ее внуком.

Так и вышло, что родной дядя Рамы-с-Топором, сын торопливой царицы, царственный мудрец Вишвамитра, что значит Всеобщий Друг, потряс аскезой Трехмирье и добился для себя смены варн, из кшатрия став брахманом.

Ну а Парашурама и был тем внуком, брахманом по варне, но воином в душе.

Гангея еще раз кивнул и вдруг подумал, что больше не станет завидовать своему учителю. Подобной судьбы и врагу не пожелаешь — какая уж тут зависть!

  68