73 
Подступали дебри к самой границе Града, но не проникали в него, ибо был на это наложен запрет, — и точно так же и сам Град придерживался своих границ.
Но хищниками были некоторые из обитателей леса, и этим не было положено предела в их свободе, могли они идти, куда захотят. А царили среди них тигры-альбиносы. И предписано было богами, чтобы не могли взглянуть призрачные кошки на Небесный Град; и велено было глазам их — через посредство стоящей за ними нервной системы — свидетельствовать, что не было там никакого Града. Внутри их кошачьего мозга весь мир сводился к джунглям Канибуррхи. Они прохаживались по улицам Небес, крадясь по следу в джунглях. Когда проходящий мимо бог поглаживал их, казалось им, что это ветер теребит шерсть. Поднимались они по ступеням широких лестниц — нет, взбирались по каменистому склону. Дома были для них отвесными скалами, статуи — деревьями; невидимками были для них прохожие.
Ну а если бы кто-нибудь из Града зашел в настоящий лес, тогда уже и бог, и кошки оказались бы на одном уровне существования — в лоне уравновешивающей природы.
И опять она кашлянула, как столь часто делала и раньше, а ее белоснежную шерсть погладил ветерок. Призрачная кошка, которая уже три дня бродила вокруг да около по дебрям Канибуррхи, убивая и тут же пожирая свежую алую плоть своей добычи, время от времени оглашая окрестности призывными гортанными воплями гулящей кошки, вылизывая шерсть своим широким нежно-розовым языком, ощущая спиной влажное прикосновение дождевых капель, то роняемых на нее листвой высоченных деревьев, то потоками низвергающихся из чудесным образом скапливающихся в самом центре небосвода туч; которую, снедаемую огнем в чреслах, покрыл накануне ночью снежный обвал, лавина меха цвета смерти, исполосовавший когтями ее лопатки, и запах крови привел их обоих в еще большее исступление; которая мурлычет, когда на нее опускаются прохладные сумерки, приносящие с собою луны, схожие с переменчивыми полумесяцами ее глаз, — золотую, серебряную и мутную. Она сидела на скале, облизывая лапы, и пыталась понять, за какой же добычей рыщет.
В садах локапал возлежала Лакшми с Куберой, четвертым из хранителей мира, на душистом ложе, установленном рядом с бассейном, в котором резвились апсары. Остальные трое из локапал отсутствовали в этот вечер… Хихикая, апсары брызгались ароматизированной водой в сторону ложа. Но тут как раз дунул в свою свирель Владыка Кришна. И тут же забыли девушки о Кубере-Толстом и Лакшми-Обворожительной, отвернувшись от них, оперлись они локтями о низенький бережок пруда и уставились во все глаза на темного бога, растянувшегося под цветущим деревом среди бурдюков с вином и из-под вина, среди объедков многочисленных трапез.
Он небрежно пробежался по восходящей и нисходящей гаммам какой-то непонятной раги и издал долгий заунывный звук, сменившийся переливами козлиного блеяния. Гаури-Белая, на раздевание которой потратил он битый час — а потом вроде бы забыл о ее существовании, встала у него из-под бока, нырнула в пруд и исчезла в одном из многочисленных подводных гротов. Он икнул, завел какую-то мелодию, резко оборвал ее, начал другую.
— А что, правду говорят о Кали? — спросила Лакшми.
— А что, собственно, о ней говорят? — проворчал Кубера, протягивая руку к кубку с сомой.
Она забрала кубок у него из рук, отпила и отдала обратно. Он осушил его залпом и поставил обратно на поднос, служанка тут же вновь его наполнила.
— Что она, чтобы отметить свою свадьбу, хочет человеческого жертвоприношения.
— Вполне вероятно, — сказал Кубера. — Очень даже в ее духе. Кровожадная сука, вот кто она такая. Всегда переселяется на праздник в какое-либо злобное животное. Однажды превратилась в огнеквочку и исполосовала Шитале все лицо — за какие-то ее слова.
— Когда это?
— Аватар десять-одиннадцать тому назад. Чертовски долго носила потом Шитала вуаль, пока, наконец, не было готово ее новое тело.
— Странная пара, — промолвила Лакшми на ухо Кубере, перестав для этого его покусывать. — Только твой друг Яма и сможет, наверное, с ней жить. Предположим, она рассердится на своего любовника и бросит на него свой смертельный взгляд. Кто кроме него может его снести?
— Понятия не имею, — сказал Кубера. — Так мы и потеряли Картикейю, Бога Битв.
— Да?
— Да. Странная она. Как и Яма, но совсем по-другому. Ну да, он — бог смерти. Его стиль — быстрое, чистое убийство. Кали же похожа скорее на кошку.
73 
