Особенно,... 
118 
Боль в сердце росла, подступала к горлу, холодом спускалась к пальцам.
– Не попал, не попал, не попал! Ни разу! Рекорд, рекорд!..
Старшина в отставке Андрей Иванович Канари. Пешавар, год Anno Domini 1983-й, прицельный выстрел по движущейся цели, два километра триста пятьдесят метров. «Райфл» Браунинга в снайперском варианте…
Тирмен Кондратьев впервые в жизни пожалел, что не умер раньше. Закрыл глаза. Оба глаза.
– Не попал! Не попал!..
Отпустило. Словно знакомая рука легко, неслышно коснулась груди, прогоняя боль и отчаяние.
«Не время, тирмен, тирмен…»
Старик с трудом выдохнул застрявший в горле воздух. Великая Дама права в отношении своих верных рыцарей. Умирать рано. Незачем – и не с чего. Тирмена Канари давным-давно нет. Есть Адмирал Канарис, псих из парка. Безумец, увешанный орденами, как новогодняя елка – игрушками, явился в тир прострелять двадцатку с пенсии.
«Под облака летя вперед, снаряды рвутся с диким воем!..» Промахнулся! Промахнулся! Мимо, мимо, мимо!.. «Пилоту недоступен страх, в глаза он смерти смотрит смело…»
Стрелял псих – не попал псих. Ни разу цель не поразил – и пляшет. Отчего? От радости, само собой. Сумасшедший, что возьмешь?
Шагнул Петр Леонидович в каморку, чтобы не смотреть на позорище. Не успел. Резвый псих Канарис подскочил, вцепился в рукав:
– Понял, старшой? Понял? Не попал, как ни старался. Ни разу! Отпустила Она меня, пожалела. «И, если надо, жизнь отдаст, как отдал капитан Гастелло!..» Я свободен, свободен, свободен!..
Не стал отвечать Кондратьев, кивнул только. Отпустила – и ладно. Гуляй, Канарис, свети медалями! Но псих не спешил разжимать пальцы, закоченевшие на чужом рукаве. Глянул прямо в лицо, стер с губ идиотскую улыбку.
– А знаешь, старшой, байку про мертвого тирмена? Слыхал? Главные-то у Нее не мы с тобой, не твой Данька. Мертвяков Она на службу берет. Отпуском приманивает…
Не выдержал старик. Вырвал руку из безумной хватки, отвернулся.
– Мертвяку ни зарплата не нужна, ни больничный. Только он, мертвяк, хи-и-итрый, работать не хочет. Она ему время дала, а он другим раздает, от минут секунды отламывает – чтоб за него пахали. А сам ходит, ходит, ходит!..
– Замолчи, Андрей! Замолчи…
– Ходит! И сюда придет, слышишь, старшой? Не от бомбы ядерной нам всем капец настанет! От него, от мертвого тирмена. Мертвого, мертвого, мертвого!..
Старик ухватил бывшего старшину за худые плечи.
Встряхнул изо всех сил.
– Слыхал, Андрей. Средневековая легенда, ее Инститорис и Шпренгер записали. Авторы «Молота ведьм». Ну и что? Теперь про суккубов с инкубами поговорим?
Чуть за язык себя не укусил. Перед кем распинаешься, тирмен, тирмен?
Псих Канарис уходил молча, не оглядываясь. На аллее задержался:
– Извини, Петро. Наехало что-то.
И вновь похолодел старик, узнав голос Андрея Канари.
«…аз воздам…»
Белая «Тойота» госпожи Калинецкой утробно рыкнула, тронулась с места и покатила по главной аллее в сторону Сумской. Петр Леонидович покачал головой: еще недавно ушастая Кали такого себе не позволяла. Даже подумать не могла. Скоро у входа в тир тормозить начнет! «Боба болен, Боба очень болен!..» Вот именно. «Бога не ся боят и людей не ся стыдят…»
Старик поежился – дряхлое пальтишко плохо защищало от внезапно налетевшего ветра. Осень, осень…
– Хорош прятаться! Вылезай!..
Сказал тихо, голоса не повысил, головы не повернул.
Знал – услышат.
– Ага! Привет, дядя П-петя! Как заметил?
Знакомый баритон звучал из-за бетонного фонтана. Точнее, из-за жестяной будки странного назначения, поставленной неведомо когда, неведомо зачем между фонтаном и входом в тир.
– Сопи тише, – хмыкнул старик, внезапно приходя в хорошее настроение. – Давно в засаде?
– Н-не очень. Как тебе ув-видел, решил, что…
Не-Король Артур выбрался наружу, приводя себя в порядок.
Старик смотрел на него, приглаживая усы. Не-Король? Был Не-Король, да весь вышел. Исполнительный директор АО «Парк имени Горького», вице-президент городского отделения Союза ветеранов Афганистана, их полувеличество Артур Николаевич… Нет, длинно выходит. В общем, почти король.
Королек, как мы это называем.
Королек Артур прихромал, опираясь на массивную трость с костяным фигурным набалдашником. Встал напротив, привычным, заученным движением начальника средней руки ткнул вперед ладонь.
Устыдился. Покраснел слегка.
– Я, в общем. Зд-дравствуй, дядя Петя!
Метаморфозы с Артуром происходили грандиозные. Оставалось лишь дивиться и рассуждать о превратностях и дарах Судьбы. Уже год Артур ходил, вернее, хромал, в исполнительных директорах, вознесен в отдельный кабинет и усажен в персональную «Ауди». Причины вознесения в горние выси оставались загадкой. Господин Зинченко узнал о карьерном взлете бывшего «афганца» чуть ли не в последнюю очередь. Удивился, но спорить не стал.
118 
