Последние отзывы

  37  

Мужчины горячо спорили.

— Да, все говорят о злодеяниях царя Ирода, да, он был тираном и монстром, — говорил один из них. — Но посмотрите, что случилось с нашим народом в мгновение ока после его смерти! Так не значит ли это, что нам нужен тиран?

— Мы бы отлично прожили и под римским правителем Сирии, — заметил Клеопа. — Нам не нужен царь евреев, который сам не еврей.

— Но кто же будет вершить власть здесь — в Иудее, и в Самарии, и в Перее, и в Галилее? — спросил Алфей. — Римские чиновники?

— Уж лучше они, чем Ироды, — ответил Клеопа. И многие поддержали его.

— А что, если римский префект придет в Иудею со статуей Цезаря Августа и провозгласит его Сыном Божьим?

— Никто так не поступит, никогда, — решительно отмел такую возможность Клеопа. — Нас уважают во всех городах империи. Мы соблюдаем субботу, нас не заставляют служить в армии. Уважают даже Закон наших предков. Говорю, лучше они, чем эта семья сумасшедших, которые строят козни друг против друга и проливают родную кровь!

Споры не кончались. Мне нравилось засыпать под них. Громкие голоса мужчин внушали мне чувство безопасности.

— Скажу вам то, что видел сам, — сказал Алфей. — Когда римляне подавят восстание, они убьют невинных людей вместе с виновными.

— Почему невинные должны страдать? — спросил Иаков, мой брат, который уже стал одним из мужчин, как будто всегда принадлежал к их числу.

— Солдаты, входя в деревню или город, не могут определить, кто из жителей невиновен, а кто виноват, — объяснил незнакомый мне человек, еврей из Галилеи. — Вас сметут и не заметят. Говорю вам, когда они придут, прячьтесь. У них нет времени выслушивать ваши уверения в том, что вы ничего не сделали. Они налетают как саранча, одна туча за другой, сначала грабители, а потом солдаты.

— И эти люди, эти великие воины, — воскликнул Клеопа, — эти новые цари Израиля, повсюду восстающие из рабства, эти неожиданно помазанные правители, куда они приведут эту страну? Только к еще большим несчастьям, вот куда!

Моя тетя Мария, египтянка, вскрикнула.

Я открыл глаза и сел.

Тетя внезапно поднялась, покинула группу женщин и подошла к мужчинам, с трясущимися руками, с залитым слезами лицом. Я видел ее слезы в свете костра.

— Прекратите, замолчите! — крикнула она. — Мы ушли из Египта, чтобы выслушивать это? Мы покинули Александрию, пересекли долину Иордана в страхе и ужасе, и когда наконец наступил покой и мы почти достигли дома, вы пугаете детей своими криками и пророчествами, но вы не знаете воли Господа, вы ничего не знаете! Может, завтра, подойдя к дому, мы увидим, что Назарет сожжен дотла.

Завтра. Назарет. В этом чудесном краю?

Две другие женщины подскочили к Марии и отвели ее прочь от мужчин. Клеопа пожал плечами. Остальные мужчины продолжали говорить, но уже гораздо тише.

Клеопа качал головой и пил вино.

Я поднялся и подошел к Иосифу, который смотрел на огонь. Была у него такая привычка.

— Мы уже скоро придем в Назарет? — спросил я его.

— Может быть, — ответил он. — Мы уже близко.

— А что, если он сожжен дотла?

— Не надо бояться, — тихо проговорил Иосиф. — Он не сожжен, я знаю это наверняка. А теперь иди, ложись.

Алфей и Клеопа посмотрели на Иосифа. Кое-кто из мужчин уже забормотал молитвы, предваряющие ночной сон. Они разбредались по своим постелям под открытым небом.

— Откуда нам знать волю Господню? — бормотал Клеопа, глядя в сторону. — Господь хотел, чтобы мы покинули прекрасную Александрию ради этой земли. Господь хотел, чтобы мы… — Он замолчал, потому что Иосиф отвернулся.

— Что плохого случилось с нами до сих пор? — спросил Алфей.

Клеопа сердился и не смог сразу найти слова для ответа.

— Что плохого случилось? — повторил Алфей. — Нет, скажи мне, Клеопа, что плохого случилось с нами?

И все посмотрели на Клеопу.

— Ничего плохого не случилось, — прошептал он наконец. — Мы все преодолели.

Этот ответ всех удовлетворил. Именно таких слов все ждали.

Когда я лег, Иосиф накрыл меня одеялом. Земля подо мной была прохладной и пахла травой. Я чувствовал сладкий аромат деревьев, растущих неподалеку. Мы устроились на склоне холма, кто-то под деревьями, а кто-то на открытых участках, как я.

Маленький Иуда и Маленький Симеон, не просыпаясь, прижались ко мне с обеих сторон.

Я смотрел на небо. В Александрии я никогда не видел таких ясных звезд, а здесь их было великое множество, словно песчинок на берегу или слов, что доведется мне спеть.

  37