Последние отзывы

  115  

– О, конечно, я принимаю твою точку зрения, – ответил Помпей Страбон тоном человека, скорее не разбирающегося в протоколе, чем смущенного глупостью своего вопроса.

– Так в чем же дело? – вежливо спросил Сулла, краем глаза заметив, что Марий удаляется, тащась в компании юного Цезаря, который терпеливо ждал его возле дверей.

– Если я возьму войска Публия Сульпиция, прибывшие из Италийской Галлии в позапрошлом году – так же, как и войска Секста Юлия, привезенные из Африки, – у меня будет десять полных легионов на поле боя, – объяснил Помпей Страбон. – Я уверен, что ты поймешь меня, Луций Корнелий, поскольку, думаю, ты сам находишься в таком же положении – большинству моих легионов не платили жалования в течение года.

– Я понимаю, – уголки рта Суллы опустились в горькой усмешке, – что ты имеешь в виду, Гней Помпей!

– Сейчас я в какой-то степени аннулировал этот долг, Луций Корнелий. Солдаты получили все, что было в Аскуле, от мебели до бронзовых монет – одежду, женские безделушки и всякие мелочи, вплоть до последней лампы Приапа. Это их обрадовало, как и в других случаях, когда я был в состоянии дать им то, что они должны иметь, – всякую ерунду. Но это достаточно для простых солдат. И это только один способ, которым я воспользовался, чтобы возместить долг, – он помолчал и добавил: – Но другой способ касается меня лично.

– В самом деле?

– Четыре легиона из этих десяти – мои. Они набраны из моих поместий в Северном Пицене и Южной Умбрии, и все до последнего солдата являются моими клиентами. Поэтому они не надеются, что им заплатят больше, чем они ожидали получить от Рима. Они довольствуются тем, что им удастся собрать самим.

Сулла посмотрел настороженно:

– Продолжай!

– Теперь, – задумчиво сказал Помпей Страбон, потирая подбородок своей огромной правой рукой. – Я, пожалуй, доволен тем, как идут дела. Хотя некоторые вещи изменятся, потому что я больше не являюсь консулом.

– Какие же это вещи, Гней Помпей?

– Прежде всего мне нужны полномочия proconsular imperium. И утверждение моего командования на севере, – рука, которой он ласкал свою челюсть, теперь описала широкий круг. – Все остальное твое, Луций Корнелий. Мне это не нужно. Все, чего я хочу – это мой собственный уголок нашего любимого римского мира: Пицен и Умбрию.

– В обмен на них ты не пошлешь в казначейство счет на жалование своим четырем легионам и урежешь счет, который ты пошлешь на остальные шесть из десяти?

– Ты хорошо считаешь, Луций Корнелий.

– Сделка состоялась, Гней Помпей! – Протянул руку Сулла. – А то я собирался отдать Пицен и Умбрию Сатурнину, если бы оказалось, что Рим не в состоянии найти денег на жалование десяти легионам.

– О, только не Сатурнину, даже если его семья первоначально пришла из Пицена! Я присмотрю за ними гораздо лучше, чем это сделал бы он.

– Я в этом уверен, Гней Помпей.

Поэтому, когда в палате встал вопрос о распределении командных должностей на заключительном этапе войны против италиков, Помпей Страбон получил все, что хотел без возражений со стороны консула, увенчанного Травяным венком. Не было возражений вообще ни с чьей стороны. Сулла провел тщательную обработку сенаторов. Все же Помпей Страбон не был человеком похожим на Суллу – в нем полностью отсутствовали тонкость и изощренность, его считали столь же опасным, как загнанного медведя, и столь же беспощадным, как восточного деспота, и с тем и с другим у него было огромное сходство. Весть о его деяниях в Аскуле просочилась в Рим путем настолько же новым, насколько неожиданным. Восемнадцатилетний контуберналий по имени Марк Туллий Цицерон написал отчет о них в письме к одному из двух оставшихся в живых своих наставников, Квинту Муцию Сцеволе, и Сцевола не стал молчать, хотя его высказывания относились больше к литературным достоинствам письма, чем к мерзкому и чудовищному поведению Помпея Страбона.

– Блестяще! – так оценил письмо Сцевола и добавил: – Чего еще можно ожидать от такого мясника-потрошителя? – но это уже относилось к содержанию письма.

Хотя Сулла сохранил за собой верховное командование на южном и центральном театре военных действий, реальное руководство на юге перешло к Метеллу Пию Поросенку; Гай Косконий покинул действительную службу из-за воспаления небольшой раны. Вторым по старшинству у Поросенка был Мамерк Эмилий Лепид Ливиан, который был избран квестором и оставил службу. Поскольку Публий Габиний был убит, а его младший брат Авл слишком молод, чтобы поставить его командующим, Лукания перешла к Гнею Папирию Карбону, что всем показалось превосходным выбором.

  115